Даст тебе на счастье лапу Джим, не даст, на счастье ли, или просто так – еще вопрос.
Но то, что современные собаки произошли в темной древности от волков, вопрос уже решенный.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
(Сергей Есенин)
И так странно. Как этот Джим мог появиться, проткнуться, пусть даже через много тысяч лет, из темного, косматого, страшного зверя.
Неслучайно в народных традициях многих наций – волк часто бывает оборотнем. (Не по той ли причине, что в каждой собаке кроется суровый предок? Сколько собаку не корми, все равно в ней нет-нет да и блеснет этот зеленый взгляд из чащи.)
Верфо́льф, ликантроп, wolfman, а у нас, у славян, волколак.
Не волколак ли, случайно, служит царевне? Тем более, что она пленённая.
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит...
(Александр Пушкин)
Кстати. А почему он бурый? Я вот по инерции, чтоб найти точную цитату, вбил «а серый волк». Но волк-то оказался бурым.
Может, потому что к Пушкину это волк прибежал из сказок Арины Родионовны, а Арина Яковлева большую часть жизни провела на Псковщине. И если обратиться к диалектному словарю Псковской области, как уверяют некоторые исследователи, сам я этот словарь даже и не искал, то результат будет такой: «”Бурый” в значении “серый”, “темный” зарегистрировано в селе Мигиново Островского района».
...Вообще, звери не только в русском фольклоре часто наделены способности к перевёртышу, оборотничеству. Кто в медведя, кто в лису или в дикую кошку. Но все равно чаще всего именно в волка. Ну так почему?
Может, потому что волка древние люди как-то особенно выделяли?
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
(Сергей Есенин)
Ну, до того, как волка можно было потрогать, было еще очень и очень далеко. Да и хозяина у него не было.
Но уже – внутренне, через страх или тревогу – слагались, наверное, сказки, что представители какого-то рода могут по своему желанию превращаться в волков. В бою ли, во время гонки охотничьей гонки – но могут.
И странное дело: если человек превратится в птицу – то он станет именно птицей, если в змею, то именно змеей. Но если он превратится в волка, то в виде волколака он сохранит человеческое знание и даже какие-то привычки.
«Вдруг серый волк ударился о сырую землю – и стал конем златогривым. Иван-царевич, оставя прекрасную королевну Елену в зеленом лугу, сел на серого волка и поскакал...».
И тут еще нет, в этой сказке, сохранённых человеческих черт (точнее, наверное, привнесенных), но вот читаем дальше, опуская по пути все ужасы, что там случились и с Иваном-царевичем, и с Еленой Прекрасной:
«На третий день ворон прилетел и принес с собой два пузырька: в одном – живая вода, в другом – мертвая, и отдал те пузырьки серому волку.
Серый волк взял пузырьки, разорвал вороненка надвое, спрыснул его мертвою водою – и тот вороненок сросся, спрыснул живою водою – вороненок встрепенулся и полетел. Потом серый волк спрыснул Ивана-царевича мертвою водою – его тело срослося, спрыснул живою водою – Иван-царевич встал и промолвил:
– Ах, куда как я долго спал!
На то сказал ему серый волк:
– Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я; ведь тебя братья твои изрубили и прекрасную королевну Елену, и коня златогривого, и жар-птицу увезли с собою. Теперь поспешай как можно скорее в свое отечество; брат твой, Василий-царевич, женится сегодня на твоей невесте, на прекрасной королевне Елене. А чтоб тебе поскорее туда поспеть, садись лучше па меня, на серого волка; я тебя на себе донесу».
Стоп.
А как Серый волк спрыснул Ивана-царевича? Неужели лапами пузырек брал? Или по старинке – в пасти держал? Но даже если в пасти – всё равно странно. Как будто это действительно не совсем зверь.
...Вообще в фольклоре было описано три способа, как стать человеком-волком. Первый – это, конечно, быть им изначально. Зачатые от волка люди или родившиеся в особые дни. С ними особенно сложно: волчья природа всегда возьмет свое.
Второй способ – это быть колдуном и уметь обращаться в животное по желанию. Тут потребуется волшебство: обряд или специальные слова.
Ну и третий – это если тебя заколдуют.
Чащу всего такая напасть может случиться с молодоженами: не угодили ведьмаку, не почтили колдуна, вот злой человек и наслал порчу.
Бедные бывшие молодожены (хотя почему бывшие? может, они именно как пара бегают) бегают по лесам и полям. Иногда на них остатки праздничной одежде, по ней и можно узнать несчастных. Ждут, когда их расколдуют обратно.
Как раз именно эти волки не по своей воле и пытаются не встречаться с дикими своими собратьями, не боятся запаха жилья, не пугаются людей, подходят к ним, а иногда даже отказываются от охоты.
И вот тут мы подошли уже к реальным причинам, почему волки вдруг стали полуручными сперва, а потом вообще изменили себе.
Но как же это произошло?
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
(Сергей Есенин)
В общем, дикие волки были не виноваты. Виноваты были, как всегда, люди.
Есть несколько теорий одомашнивания собак. Самая ясная – про то, как то ли 15 000 лет назад, то ли 50 000 (тут какие-то споры про время приручения) охотники-собиратели приманили диких собак своей успешной охотой. Оставленные кости в помойках вблизи лагеря, какие-то другие отбросы. Это, конечно, тоже было опасное соседство для первых людей, однако они заметили, что предки теперешних собак как-то, сами того не желая, защищали поселенцев от более крупных хищников.
Тут еще одна важная деталь: как правило, те волки, которые стали приближаться и ошиваться возле поселений людей, были более слабые, чем обычные, такие «волки-парии». Может, они и менее агрессивные были, более забитые – ну по звериным, разумеется, меркам.
Встаёт заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчицею голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит – и путник осторожный
Несётся в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовёт его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядёт, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
(Александр Пушкин)
С другой стороны, может, сторонники этой теории и не правы?
Кто-то говорит, что тогда, в период одомашнивания волка, люди не могли оставлять много мусора. Наши предки жили небольшими, малосвязанными между собой кочевыми группами: немного пожили на одном месте, потом поднялись всем кагалом, перешли на другое место.
С другой стороны, может, эти не самые удачливые волки-изгои тоже двигались за ними, за этими странные кучками людей, прячась за деревьями, скрывая свои глаза в кустарниках, выходя издали к ним на равнинах.
И все равно – есть тут какая-то странность. Двигающиеся за тобой хищники, подкармливающиеся на небогатых помойках (еще раз: древние люди старались использовать добычу почти до конца: кости шли на строительство, на орудия или оружие) – это же опасность.
Хищник, который потерял страх, плохой сосед. Сколько история о забредших в современный лагерь туристов медведях. Или о леопардах в Индии. Дети – первая жертва для таких попутчиков.
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягнёнок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье
Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву». –
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». –
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!» —
«Помилуй, мне еще и отроду нет году», –
Ягненок говорит.
«Так это был твой брат». –
«Нет братьев у меня».
– «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». –
«Ах, я чем виноват?»
– «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал — и в темный лес Ягнёнка поволок.
(Иван Крылов)
В общем, и с этой версией какая-то проблема.
Зато тут, как фокусник карту из рукава, вынимают ученые еще одну возможную причину, почему сейчас в нашей комнате, пока звучит в голове эта тема, у кого-то может бегать бывший маленький волк по полу. Ну или не маленький. (У меня не бегает, но когда-то же бегал.)
И эта альтернативная версия гласит: возможно, что в эпоху плейстоцена люди стали намеренно отлавливать и потом выращивать детенышей волков. Так волки и стали домашними.
Сколько волка не корми, повторим, мы знаем, куда он смотрит. Но, может, если его кормить с детства, он изменит своей волчьей природе?
И самое главное.
Волки – это стая. Значит. Там развит дух коллективизма.
Они умеют мириться: вылизывают друг другу морды, соприкасаются носами. Им нужно сохранить целостность стаи. Более того: мы же помним эту сказку про Маугли. Значит, и чужака они могут принять?
А главное, что они умеют играться. Игра – это дурачество. Игра снижает агрессию. Игра – это про социализацию.
Однажды в каком-то национальном парке исследователи обнаружили в самых диких местах странный мусор (опять этот мусор). Там, где человека никогда не было, были разбросаны пластиковые бутылки и алюминиевые банки. И даже совсем неожиданные вещи: радио и молоток.
Когда на пойманных волков были надеты камеры, и потом волков отпустили, эти фотоловушки засняли волчат, которые играли с теми бутылками и банками и даже с молотком, как наши городские щенки играют со своими игрушками. У волчат тоже ведь прорезываются зубки. Ну и заодно эти игрушки дают папе и маме-волку отдохнуть от чересчур активных зверенышей.
Может, всё это и позволило нам теперь держать возле себя – этих волчьих наследников? Милых, маленьких, больших, глупых, умных – любимых.
Хотя вот Цветаева думала, что сможет отпустить волка:
Было дружбой, стало службой,
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!
Заедай верстою вёрсту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шёрстке, –
Стосковался по тоске!
Не взвожу тебя в злодеи, –
Не твоя вина – мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!
Чем на вас с кремнём – огнивом
В лес ходить – как Бог судил, –
К одному бабьё ревниво:
Чтобы лап не остудил.
Удержать – перстом не двину:
Перст – не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура –
Верить в волчью седину.
Но, с другой стороны, мало ли что там думала про это Цветаева.
Волк от нас так и не ушел. Ну или мы – от волка.
Но то, что современные собаки произошли в темной древности от волков, вопрос уже решенный.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
(Сергей Есенин)
И так странно. Как этот Джим мог появиться, проткнуться, пусть даже через много тысяч лет, из темного, косматого, страшного зверя.
Неслучайно в народных традициях многих наций – волк часто бывает оборотнем. (Не по той ли причине, что в каждой собаке кроется суровый предок? Сколько собаку не корми, все равно в ней нет-нет да и блеснет этот зеленый взгляд из чащи.)
Верфо́льф, ликантроп, wolfman, а у нас, у славян, волколак.
Не волколак ли, случайно, служит царевне? Тем более, что она пленённая.
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит...
(Александр Пушкин)
Кстати. А почему он бурый? Я вот по инерции, чтоб найти точную цитату, вбил «а серый волк». Но волк-то оказался бурым.
Может, потому что к Пушкину это волк прибежал из сказок Арины Родионовны, а Арина Яковлева большую часть жизни провела на Псковщине. И если обратиться к диалектному словарю Псковской области, как уверяют некоторые исследователи, сам я этот словарь даже и не искал, то результат будет такой: «”Бурый” в значении “серый”, “темный” зарегистрировано в селе Мигиново Островского района».
...Вообще, звери не только в русском фольклоре часто наделены способности к перевёртышу, оборотничеству. Кто в медведя, кто в лису или в дикую кошку. Но все равно чаще всего именно в волка. Ну так почему?
Может, потому что волка древние люди как-то особенно выделяли?
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
(Сергей Есенин)
Ну, до того, как волка можно было потрогать, было еще очень и очень далеко. Да и хозяина у него не было.
Но уже – внутренне, через страх или тревогу – слагались, наверное, сказки, что представители какого-то рода могут по своему желанию превращаться в волков. В бою ли, во время гонки охотничьей гонки – но могут.
И странное дело: если человек превратится в птицу – то он станет именно птицей, если в змею, то именно змеей. Но если он превратится в волка, то в виде волколака он сохранит человеческое знание и даже какие-то привычки.
«Вдруг серый волк ударился о сырую землю – и стал конем златогривым. Иван-царевич, оставя прекрасную королевну Елену в зеленом лугу, сел на серого волка и поскакал...».
И тут еще нет, в этой сказке, сохранённых человеческих черт (точнее, наверное, привнесенных), но вот читаем дальше, опуская по пути все ужасы, что там случились и с Иваном-царевичем, и с Еленой Прекрасной:
«На третий день ворон прилетел и принес с собой два пузырька: в одном – живая вода, в другом – мертвая, и отдал те пузырьки серому волку.
Серый волк взял пузырьки, разорвал вороненка надвое, спрыснул его мертвою водою – и тот вороненок сросся, спрыснул живою водою – вороненок встрепенулся и полетел. Потом серый волк спрыснул Ивана-царевича мертвою водою – его тело срослося, спрыснул живою водою – Иван-царевич встал и промолвил:
– Ах, куда как я долго спал!
На то сказал ему серый волк:
– Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я; ведь тебя братья твои изрубили и прекрасную королевну Елену, и коня златогривого, и жар-птицу увезли с собою. Теперь поспешай как можно скорее в свое отечество; брат твой, Василий-царевич, женится сегодня на твоей невесте, на прекрасной королевне Елене. А чтоб тебе поскорее туда поспеть, садись лучше па меня, на серого волка; я тебя на себе донесу».
Стоп.
А как Серый волк спрыснул Ивана-царевича? Неужели лапами пузырек брал? Или по старинке – в пасти держал? Но даже если в пасти – всё равно странно. Как будто это действительно не совсем зверь.
...Вообще в фольклоре было описано три способа, как стать человеком-волком. Первый – это, конечно, быть им изначально. Зачатые от волка люди или родившиеся в особые дни. С ними особенно сложно: волчья природа всегда возьмет свое.
Второй способ – это быть колдуном и уметь обращаться в животное по желанию. Тут потребуется волшебство: обряд или специальные слова.
Ну и третий – это если тебя заколдуют.
Чащу всего такая напасть может случиться с молодоженами: не угодили ведьмаку, не почтили колдуна, вот злой человек и наслал порчу.
Бедные бывшие молодожены (хотя почему бывшие? может, они именно как пара бегают) бегают по лесам и полям. Иногда на них остатки праздничной одежде, по ней и можно узнать несчастных. Ждут, когда их расколдуют обратно.
Как раз именно эти волки не по своей воле и пытаются не встречаться с дикими своими собратьями, не боятся запаха жилья, не пугаются людей, подходят к ним, а иногда даже отказываются от охоты.
И вот тут мы подошли уже к реальным причинам, почему волки вдруг стали полуручными сперва, а потом вообще изменили себе.
Но как же это произошло?
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
(Сергей Есенин)
В общем, дикие волки были не виноваты. Виноваты были, как всегда, люди.
Есть несколько теорий одомашнивания собак. Самая ясная – про то, как то ли 15 000 лет назад, то ли 50 000 (тут какие-то споры про время приручения) охотники-собиратели приманили диких собак своей успешной охотой. Оставленные кости в помойках вблизи лагеря, какие-то другие отбросы. Это, конечно, тоже было опасное соседство для первых людей, однако они заметили, что предки теперешних собак как-то, сами того не желая, защищали поселенцев от более крупных хищников.
Тут еще одна важная деталь: как правило, те волки, которые стали приближаться и ошиваться возле поселений людей, были более слабые, чем обычные, такие «волки-парии». Может, они и менее агрессивные были, более забитые – ну по звериным, разумеется, меркам.
Встаёт заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчицею голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит – и путник осторожный
Несётся в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовёт его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядёт, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
(Александр Пушкин)
С другой стороны, может, сторонники этой теории и не правы?
Кто-то говорит, что тогда, в период одомашнивания волка, люди не могли оставлять много мусора. Наши предки жили небольшими, малосвязанными между собой кочевыми группами: немного пожили на одном месте, потом поднялись всем кагалом, перешли на другое место.
С другой стороны, может, эти не самые удачливые волки-изгои тоже двигались за ними, за этими странные кучками людей, прячась за деревьями, скрывая свои глаза в кустарниках, выходя издали к ним на равнинах.
И все равно – есть тут какая-то странность. Двигающиеся за тобой хищники, подкармливающиеся на небогатых помойках (еще раз: древние люди старались использовать добычу почти до конца: кости шли на строительство, на орудия или оружие) – это же опасность.
Хищник, который потерял страх, плохой сосед. Сколько история о забредших в современный лагерь туристов медведях. Или о леопардах в Индии. Дети – первая жертва для таких попутчиков.
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягнёнок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье
Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву». –
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». –
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!» —
«Помилуй, мне еще и отроду нет году», –
Ягненок говорит.
«Так это был твой брат». –
«Нет братьев у меня».
– «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». –
«Ах, я чем виноват?»
– «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал — и в темный лес Ягнёнка поволок.
(Иван Крылов)
В общем, и с этой версией какая-то проблема.
Зато тут, как фокусник карту из рукава, вынимают ученые еще одну возможную причину, почему сейчас в нашей комнате, пока звучит в голове эта тема, у кого-то может бегать бывший маленький волк по полу. Ну или не маленький. (У меня не бегает, но когда-то же бегал.)
И эта альтернативная версия гласит: возможно, что в эпоху плейстоцена люди стали намеренно отлавливать и потом выращивать детенышей волков. Так волки и стали домашними.
Сколько волка не корми, повторим, мы знаем, куда он смотрит. Но, может, если его кормить с детства, он изменит своей волчьей природе?
И самое главное.
Волки – это стая. Значит. Там развит дух коллективизма.
Они умеют мириться: вылизывают друг другу морды, соприкасаются носами. Им нужно сохранить целостность стаи. Более того: мы же помним эту сказку про Маугли. Значит, и чужака они могут принять?
А главное, что они умеют играться. Игра – это дурачество. Игра снижает агрессию. Игра – это про социализацию.
Однажды в каком-то национальном парке исследователи обнаружили в самых диких местах странный мусор (опять этот мусор). Там, где человека никогда не было, были разбросаны пластиковые бутылки и алюминиевые банки. И даже совсем неожиданные вещи: радио и молоток.
Когда на пойманных волков были надеты камеры, и потом волков отпустили, эти фотоловушки засняли волчат, которые играли с теми бутылками и банками и даже с молотком, как наши городские щенки играют со своими игрушками. У волчат тоже ведь прорезываются зубки. Ну и заодно эти игрушки дают папе и маме-волку отдохнуть от чересчур активных зверенышей.
Может, всё это и позволило нам теперь держать возле себя – этих волчьих наследников? Милых, маленьких, больших, глупых, умных – любимых.
Хотя вот Цветаева думала, что сможет отпустить волка:
Было дружбой, стало службой,
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!
Заедай верстою вёрсту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шёрстке, –
Стосковался по тоске!
Не взвожу тебя в злодеи, –
Не твоя вина – мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!
Чем на вас с кремнём – огнивом
В лес ходить – как Бог судил, –
К одному бабьё ревниво:
Чтобы лап не остудил.
Удержать – перстом не двину:
Перст – не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура –
Верить в волчью седину.
Но, с другой стороны, мало ли что там думала про это Цветаева.
Волк от нас так и не ушел. Ну или мы – от волка.