Елена Семёнова
Николай Данелия (1959 – 1985) родился в семье режиссёра Георгия Данелии и актрисы Любови Соколовой. Окончил режиссёрский факультет ВГИКа (1983, мастерская Марлена Хуциева). Снял первые фильмы будучи студентом, дебютной картиной стала «Эй, Семёнов!». 6 декабря 1985 года скончался в своей квартире. В 1999 году жена Георгия Данелии Галина организовала художественную выставку «3D (Николай, Георгий, Кирилл Данелия)». Первая посмертная книга «Моим друзьям» издана в 1992 году в Минске (ПФ «Трамп» – «Издательский дом»). В 2004 году в Москве Георгий Данелия издал сборник «Я прекрасно это начал...: стихотворения, живопись и графика» («Грошев дизайн»).
Не счастие ли родиться в советское время в творческой семье – режиссёра и актрисы, сызмальства вариться в киношной, художественной, литературной среде? Иметь доступ к культурным ценностям, которые другим отрокам недоступны уже просто по праву своего рождения. Да вдобавок родиться всесторонне одарённой личностью с пышным воображением и горячим бурным темпераментом, быть при этом обожаемым сыном, для которого открыты все пути в искусстве? Да, это огромный подарок судьбы, но, как оказалось, и медаль о двух сторонах… Но, впрочем, об этом дальше. Итак, в 1959 году в семье легендарного кинорежиссёра Георгия Данелии и знаменитой и всенародно любимой актрисы Любови Соколовой родился сын Коля, который и обладал всеми вышеупомянутыми благами.
Ольга Балла в статье из антологии «Уйти. Остаться. Жить» (Т.2) пишет: «Красивый, умный, харизматичный, разнообразно и щедро одарённый: с детства рисовал, с детства же снимался в кино: ещё в шесть лет сыграл эпизодическую роль в фильме своего отца «Тридцать три» (1965), в двенадцать – эпизодическую же роль в культовых «Джентльменах удачи» (1971). Производил впечатление яркого, удачливого, редкостно гармоничного человека. <…> Успел <…> закончить режиссёрский факультет ВГИКа (1983, мастерская Марлена Хуциева), снять четыре фильма: «Удивительная история одной курицы», «Человечичек» (эти два – ещё будучи студентом), «Моментальные снимки» (дипломная работа), «Эй, Семёнов!» (этот фильм, снятый начинающим режиссёром уже не во ВГИКе, а на Мосфильме, в студии «Дебют», был показан в рамках Московского кинофестиваля после смерти Николая, в 1987 году)». Для интересующихся добавим: фильмы «Удивительная история одной курицы», «Человечичек» и «Эй, Семёнов!» можно посмотреть в фейсбуке на странице Елены Машковой, друга Коли и литературного секретаря Георгия Данелии.
И вот Коля помимо режиссёрских и художественных опытов (в живописи он, как и отец, тяготел к сюрреалистичным, абсурдным, гротесковым образам) проявляет себя также как поэт. Но стихи эти – странные. Они абсолютно не укладываются в хрестоматийные рамки русской поэтической традиции. И вообще в традиции не очень укладываются. Эти стихи – ни в коем случае не попытка построить поэтическую карьеру, печататься в журналах, издавать книги…. Это, если хотите, часть его жизненного самовыражения, протеста и бунта. Фильмы, картины, которые он успел снять, это всё же – аллегория. Стихи же Коли Данелии – это другая сторона медали. Это инопланетяне без кожи, бегающие по раскаленной крыше. В них он выражал все свои самые искренние мнения об окружающем, свой юношеский максималистский бунт.
Конечно, немаловажную роль здесь играли настроения, которые проникали в среду советской богемной молодежи из Франции в конце 70-х, где в ту пору были серьёзные студенческие восстания. Движущей силой восстаний, помимо общего молодёжного протеста (самый знаменитый лозунг – «Запрещать запрещается»), были разные крайне левые идеи: марксистско-ленинские, троцкистские, маоистские, анархистские, нередко перетолкованные в романтически-протестном духе. В стихах Данелии – а он явно жаждал возможности прямого, жесткого высказывания – это даже не столько анархия (хотя и она местами тоже), сколько протест против всего усреднённого, обывательского, стеснённого недалёкими желаниями: «ДИСТИЛЛИРОВАННЫЕ ПРЯТКИ. / НА СВЕРХ-СТЕРИЛЬНОЙ ТАНЦ-ПЛОЩАДКЕ. / НА СВЕРХ-СТЕРИЛЬНОЙ ТАНЦ-ПЛОЩАДКЕ / ПЕРЕДВИГАЮТСЯ РЕБЯТКИ. / СТЕРИЛИЗОВАННЫ РЕБЯТКИ. / ДИСТИЛЛИРОВАННЫЕ ПРЯТКИ. / ИХ СЕКСУАЛЬНЫЕ КОНТАКТЫ / СТЕРИЛИЗОВАНЫ И ГЛАДКИ. / ДИСТИЛЛИРОВАНЫ И ГЛАДКИ / ИХ СВЕРХ-СТЕРИЛЬНЫЕ ПЛОЩАДКИ». Наверное, именно потому стихи Данелии чуть позже стали популярными в среде рок-н-ролльной молодежи. Елена Кузьменок, родом из Минска, которая лично не была знакома с Колей, живя в Москве и учась во ВГИКе, написала под псевдонимом Эна Трамп повесть «Марсельеза», где главная героиня, рок-певица, поёт песни на стихи Данелии. Да и сейчас можно заметить, что его стихи, выложенные в сообществе Вконтакте, затрагивают души молодых и дерзких.
Стихи из первой книги «Моим друзьям» (а обращался Николай как раз к друзьям, так что всё очень верно), подписанной «Николай Данелия [ГУДВИН]» и изданной друзьями Коли в Минске в 1992 году посмертно, не блещут виртуозными рифмами, многие рифмы и лексика (намеренно?) просты и примитивны – может быть, для того чтобы не отвлекать от смысла. Это произведения издевательские, саркастические, вызывающие, ироничные к миру и к самому себе. Они вообще похожи на эксперимент, психотерапию, с помощью которой автор пытается разобраться в себе и в непростой действительности. Они предельно откровенны. Раскованны. Свободны. Николай не стесняется (в тех местах, где это оправдано) использовать нецензурную лексику, встречается упоминание наркотических препаратов. Данелия не был зависим от веществ, но время от времени экспериментировал с измененным состоянием сознания. Иногда это почти вызов и вопль: «Я СОЦИАЛЬНО ОБРАЗОВАННЫЙ. / Я В ДУРДОМА ВАМИ ЗАСОВАННЫЙ. / И В ТЮРЬМАХ ВАМИ ИЗРИСОВАННЫЙ. / Я В ТЮРЬМАХ ВАМИ ИЗРИСОВАННЫЙ. /Я ОБЪЕКТИВНО ЗАСТРАХОВАННЫЙ. / Я СУБЪЕКТИВНО ЗАМУРОВАННЫЙ…»
Кстати, стоит обратить внимание на этот режим капслока – именно так набрано большинство стихов в книге «Моим друзьям»… Почему именно так? Есть предположение, что друзья, набиравшие стихи с рукописей, старались максимально близко передать графику, а в рукописях почерк Данелии был именно таким – крупным, что ещё раз подчеркивает остроту, размашистость, боль, крик, которыми он старался зарядить эти строки. (Сделаем ремарку: тираж книги, составлявший 10 тысяч, по непонятным причинам был в основном утерян (или уничтожен?), остались лишь отдельные раритетные экземпляры). Во второй книге «Я прекрасно это начал…», которую издал отец Георгий Данелия в Москве в 2004 году, капслоки сняты. Вторая книга более изящно и стильно оформлена, издана на плотной бумаге, грамотно составлена, но… выглядит приглаженной, заутюженной, «остриженной», как бы стыдливо скрывающей то, о чём поэт, вероятно, хотел просто-таки проорать. Конечно, во второй книге уже нет нецензурной лексики, откровенных сексуальных высказываний, упоминаний наркотиков…
Собственно, пора уже вспомнить о том, что Коля ушёл из жизни в возрасте 26 лет вместе со своим другом – и, возможно, от неосторожного обращения с веществами. Точно сейчас уже никто не скажет. Хотя друзья также свидетельствуют, что это могла быть и криминальная история. Елена Машкова вспоминает про последние годы Николая: «Где-то в конце зимы 1982 года Колька переехал в Свиблово. В 1982 осенью восстановился во ВГИКе, снял диплом «Моментальный снимок». В 1983 году у него родилась младшая дочь. Стихи, кстати, тоже написаны в Свиблово, до рождения дочери. В 1984-м запустился на «Мосфильме» с дебютом. Летом 1985 года снял его. В 1985-м же написал сценарий полнометражного фильма, с которым обязательно запустился бы в производство. А 6 декабря 1985 года что-то пошло не так…»
Однозначно можно сказать одно – смерть молодого талантливого сына стала глубокой драмой для родителей и в особенности для Георгия Данелии, драмой, которую он переживал до конца жизни, с большой степенью вероятности нёс бремя вины, что не уберег сына.… И вот тут снова возникает та самая медаль – которая о двух сторонах. Большому кораблю – большое плавание. Когда много даётся, много и спрашивается. Конечно же, над молодым и горячим художником Николаем Данелией, пытавшимся найти свой язык в искусстве, довлел мощнейший авторитет отца. Нет, не жестокого, а сильно любящего. И старающегося из любви показать сыну, как надо. Но, возможно (тут, конечно, мы ничего не можем утверждать, только предполагать), таким образом он стал одним из тех, против кого был направлен Колин бунт. Вот ещё пример стихотворения из первой книги: «ЖИЗНЬ ТЕБЯ ОБМАНЕТ. / НАДЕЖДОЮ ПОМАНИТ. / ПРИЖМЁТСЯ ТЁПЛОЮ ЩЕКОЙ. / В ГЛАЗА ТВОИ ЗАГЛЯНЕТ. / ВОЗЬМЁТ ЗА РУЧКУ. / ПОВЕДЁТ. / ПОДКИНЕТ / И / ОСТАВИТ. / ЗАЛИТЫЙ СЧАСТЬЕМ / ИДИОТ С БЛЕСТЯЩИМИ ГЛАЗАМИ». Родители отошли в мир иной, настаивая на формуле «погиб при невыясненных обстоятельствах». Впрочем, кто знает, что для истории верней – голая правда или вымысел? Но также никто не знает, от чего более горько…
Стихи Николая Данелии – это болевой, временами страшный опыт самопознания, попытка понять и выразить, что есть земной мир. Может быть, в самом деле, только иллюзия: «ДА КАК ЖЕ ЗДЕСЬ ОНИ ЖИВУТ? / ЭМОЦИИ ПОЛУКРИВЫЕ, / И ЖЕНЩИНЫ ПОЛУСВЯТЫЕ… / ХОЗЯИН РАД, ЕМУ НЕСЛОЖНО. / МНЕ ОСТАВАТЬСЯ НЕВОЗМОЖНО. / ГЛАЗА ЗАКРЫЛ Я ОСТОРОЖНО. / И Я НЕ ТАМ! / ОНИ НЕ ТУТ!»; «МОЁ ЛИЦО МЕЛЬКАЛО / В СТЁКЛАХ ПИВНЫХ БОКАЛОВ, / НЫРЯЛО / В РТУТНОЙ ВОДЕ ТРОТУАРОВ <…> МОЁ ЛИЦО КАЗАЛОСЬ». Довольно часто встречается приём как бы отстранения от себя, от своего тела, взгляд на себя со стороны и беседа с собой – не тем, другим. Например, как в стихотворении «АЛЬТЕР ЭГО МОЕМУ ПОСВЯТИЛ»: «ВЫ ЗНАЕТЕ, / Я ВАС ВСТРЕЧАЛ, / НО ПОЧЕМУ-ТО ВСЁ МОЛЧАЛ <…> ПО-МОЕМУ, ТЕБЯ Я ЖРАЛ» или «УДИВИТЕЛЬНАЯ ШТУКА! / Я СМОТРЮ НА ЭТИ РУКИ… / Я ЖЕ ИМИ НЕ ПИСАЛ!» Это, безусловно, и благодаря сверхчувственности творческого сознания (ещё и порой изменённого препаратами) желание разобраться с божественной сущностью внутри себя: я ли это творю либо некто, кажущийся, посторонний творит мною? Однако при всей серьезности этих изысков и даже при описании пограничных состояний автор сохраняет живую иронию: «ПОДОХЛО ТЕЛО. / ТЫ ОСТАЛСЯ. / НУ, ЯСНО ДЕЛО / ИСПУГАЛСЯ, / ПОТОМ, КОНЕЧНО, /ОКЛЕМАЛСЯ, / ОСВОБОДИЛСЯ И / РАССМЕЯЛСЯ… /И ВДРУГ ПИВКА / ОХОТА ВЫПИТЬ, / А ТЫ НЕ МОЖЕШЬ. / ВО НИШТЯК!».
Николай Данелия всё-таки в первую очередь режиссёр и художник. Поэт он – в третью очередь. Как известно из воспоминаний друзей, он всегда радовался, когда получалось стихотворение, но не придавал этому большого значения, не пытался стихи опубликовать. Стихи эти (за несколькими исключениями, о которых пишет Ольга Балла в статье в антологии «Уйти. Остаться. Жить») лишены или, скажем так, освобождены от влияний как классики XIX века, так и выхолощенной соцреалистической поэзии, и энергетического поля Серебряного века. В какой-то мере это позиция вольтеровского Кандида, который со своих «простодушных» позиций и путём незатейливых форм старается показать бред, кривизну и порочность моментов, на которых замылился глаз общества. Хотя… некоторые, казалось бы, незатейливые произведения на самом деле не так уж просты. Не зря многие стихи так непросто графически записаны: столбик, сложная лесенка, раздёрганный, колючий, обманывающий ожидания неперенос союзов на другую строку, который при чтении создаёт особый ритм. Данелия также использует приёмы абсурда, гротеска, ядовитого сарказма. И его высказывание – во многом благодаря этому – бьёт в точку ещё прицельнее.
Стихи Николая Данелии:
* * *
НАСТОЯЩЕЕ НЕ СКАЖЕШЬ,
НЕ НАПИШЕШЬ,
НЕ ПОКАЖЕШЬ.
НАСТОЯЩЕЕ УЗНАЕШЬ
И, КОНЕЧНО, ПРОМОЛЧИШЬ.
ПОНИМАЯ, ЧТО
НЕ СКАЖЕШЬ,
НЕ НАПИШЕШЬ,
НЕ ПОКАЖЕШЬ.
* * *
БУКЕТ ЯИЦ СТОИТ СОРОК КОПЕЕК.
СТОЯНКА ТАКСИ СПРАВА ОТ ДОМА.
ПОЕЗД ХЛОПНУЛ СТЕКЛЯННОЮ ДВЕРЬЮ.
Я КАСАЮСЬ БЕЗВЕТРЕННЫХ УЛИЦ.
НЕБО СИРЕНЕВЫМ СЧАСТЬЕМ ПОКРЫЛОСЬ.
ИЗ ТЕЛЕФОНА ВОДА ВЫТЕКАЕТ.
СЗАДИ ОСТАЛАСЬ ОГЛЯДКА ВСЕРЬЁЗ.
МОКРЫЙ АСФАЛЬТ ПОД НОГАМИ РАСТАЯЛ.
ПО ВОЗДУХУ ЛЕГЧЕ ВСЕГО ВОСХОДИТЬ.
* * *
КАКАЯ СТРАННАЯ КВАРТИРА.
ЗДЕСЬ ЗАВИХРЕНИЯ ТУПЫЕ,
МУЖЧИНЫ ВСЕ ГЛУХОНЕМЫЕ…
ЗДЕСЬ ЖЕНЩИНЫ ПОЛУСВЯТЫЕ,
ЭМОЦИИ ПОЛУКРИВЫЕ…
ЗАБУДЕШЬ КАК ТЕБЯ ЗОВУТ.
МУЖЧИНЫ СПЛОШЬ ПОЛУТУПЫЕ
И ЗАВИХРЕНИЯ НЕМЫЕ…
ДА КАК ЖЕ ЗДЕСЬ ОНИ ЖИВУТ?
ЭМОЦИИ ПОЛУКРИВЫЕ
И ЖЕНЩИНЫ ПОЛУСВЯТЫЕ…
ХОЗЯИН РАД, ЕМУ НЕ СЛОЖНО.
МНЕ ОСТАВАТЬСЯ НЕВОЗМОЖНО.
ГЛАЗА ЗАКРЫЛ Я ОСТОРОЖНО.
И Я НЕ ТАМ!
ОНИ НЕ ТУТ!
* * *
СЕРЫЕ МЕЧТАТЕЛИ
И
СЕРЫЕ СЛУЖИТЕЛИ.
СЕРЫЕ ЛЮБИТЕЛИ
И
СЕРЫЕ СОЗДАТЕЛИ.
СЕРЫЕ ПИСАТЕЛИ
И
СЕРЫЕ ЧИТАТЕЛИ.
СЕРОСТИ КОРМИТЕЛИ
И
СЕРОСТИ ПИТАТЕЛИ.
СЕРОСТИ ВОИТЕЛИ
И
СЕРОСТИ ЖЕЛАТЕЛИ.
ДУХА УГАСИТЕЛИ.
ТЮРЕМ СОЗИДАТЕЛИ.
СЕРЫЕ МЕЧТАТЕЛИ…
* * *
ТЫ ГЛАЗА МНЕ ЗАВЯЗАЛА
В РУКИ АВТОМАТ ДАЛА.
ЗАКРУЖИЛА И СКАЗАЛА:
«НАЖИМАЙ ВОТ ЗДЕСЬ.
ДА. ДА»
ПАЛЕЦ НА МЕТАЛЛ
ХОЛОДНЫЙ БЕЗ
СОМНЕНИЯ ДАВИЛ.
Я КРУТИЛСЯ, ЕЙ
УГОДНЫЙ, И
ПАЛИЛ, ПАЛИЛ, ПАЛИЛ.
* * *
О, СЧАСТЛИВЧИК,
ЭТОТ ЛИФЧИК,
ОН КАСАЕТСЯ ТЕБЯ.
Я СОВСЕМ ДРУГОЙ
СЧАСТЛИВЧИК,
Я КАСАЮСЬ БЫТИЯ!
Из Никушки
2 июля 198
* * *
ОПЬЯНЕТЬ!
И НЕ ЗАБЫТЬСЯ!
УТОНУТЬ!
НЕ УМЕРЕТЬ!
НЕ СМОТРЕТЬ и
ВИДЕТЬ ЛИЦА!
ЛИЦ НЕ ВИДЕТЬ И
СМОТРЕТЬ!
СПАТЬ!
КОГДА ТЕБЕ НЕ СПИТСЯ!
ЖИЗНЬ НА ШУТКИ НЕ
ЖИДИТСЯ!
* * *
ЭЙ, ТЫ.
ПРИВЕТ!
ЗАКОВАННЫЙ ПОЖАТИЕМ
МИРА ТВОЕГО
ВОСПРИЯТИЕМ
ДУШИ ТВОЕЙ
ЗАЖИМАТЕЛЕМ
СЕРДЦА ТВОЕГО
ИССУШИТЕЛЕМ
СВОБОДЫ ТВОЕЙ
ИСЧЕЗАТЕЛЕМ
ЖОПЫ ТВОЕЙ
ВЫРАСТАТЕЛЕМ
ДУРАК, ОБОСРАННЫЙ
СОЗДАТЕЛЕМ!
* * *
ПОСЛУШАЙ, ДУРАК!
Я ВЕДЬ НЕ СВОЙ ВРАГ.
Я ВЕДЬ НЕ СВОЙ ДРУГ.
Я, просто, ЗДЕСЬ ВДРУГ.
ОНИ ВВЕДУТ ТЕБЯ В КРУГ.
ОНИ ИСПОЛЬЗУЮТ ТВОЙ СТРАХ.
ОНИ ПРЕДВИДЯТ ТВОЙ ИСПУГ.
ПОВЕРЬ.
НЕ ТВОЙ Я ДРУГ.
ПОСЛУШАЙ.
НЕ Я ТВОЙ ВРАГ.
ИТОГ
ИТАК МЫ ВМЕСТЕ С ВАМИ БЫЛИ,
метались
ВЫСОКО ПАРИЛИ И
ЖИЛИ.
ИТАК МЫ ПЕЛИ, ЖЕЛАЛИ И ДОСТИЧЬ ХОТЕЛИ.
ИТАК ДРУГ ДРУГА ПОКОРИЛИ.
МЫ ВМЕСТЕ С ВАМИ
С ВАМИ!
ХОТЕЛИ ПРЕДАВАТЬСЯ СЛАВЕ.
ИТАК МЫ ВМЕСТЕ НЕУМЕСТНЫ.
ДВОИХ НЕ БУДЕТ В ПОДНЕБЕСНОЙ,
НО РАССТРЕЛЯЮТ ВСЁ ЖЕ ВМЕСТЕ.
ИТАК ИТОГ.
ПОД НАМИ ТИНА
ОНА ОБОИХ ПОГЛОТИЛА.
ИТАК?
* * *
ПОДОХЛО ТЕЛО.
ТЫ ОСТАЛСЯ.
НУ, ЯСНО ДЕЛО
ИСПУГАЛСЯ,
ПОТОМ, КОНЕЧНО,
ОКЛЕМАЛСЯ,
ОСВОБОДИЛСЯ И
РАССМЕЯЛСЯ...
И ВДРУГ ПИВКА
ОХОТА ВЫПИТЬ,
А ТЫ НЕ МОЖЕШЬ.
ВО НИШТЯК!
* * *
Потеря сердца
это
Чепуха.
Была бы только
Твёрдою
рука,
Чтоб потеряв
Забрать его
обратно!
* * *
СТОЯЛ И СМОТРЕЛ,
И КОГДА,
ГОРЯЩИЙ,
ПРОБИЛ
МНЕ
ГОЛОВУ,
Я ПОНЯЛ –
ЭТО
М Е Т Е О Р И Т!
* * *
ЗА ПАПОРОТНИКОМ
НОЧЬЮ,
В ТЬМУ СЛЕПУЮ
ПРОЙДЁШЬ.
ПТИЦ КРИКАМИ ВЕДОМЫЙ,
ЗОВОМ,
ЛУНОЮ ПОЛНЫЙ ЦВЕТ СОРВЁШЬ.
ЧТОБ
СОКРОВЕННОЕ,
высокое,
ЧИСТЕЙШЕЕ
ИСПОЛНИЛОСЬ
ЖЕЛАНИЕ.
СБЫЛОСЬ!
* * *
МОЁ ЛИЦО МЕЛЬКАЛО:
В СТЁКЛАХ ПИВНЫХ БОКАЛОВ.
НЫРЯЛО,
В РТУТНОЙ ВОДЕ ТРОТУАРОВ.
БЛИСТАЛО,
НА ПЕРЕКРЁСТКАХ ВОКЗАЛОВ.
МЕШАЛОСЬ С ПЛАНОМ,
ЛЕГАВЫМ МЕЧТАЛОСЬ,
В МЕТРО ОТ ХОЛОДА СПАСАЛОСЬ,
В ЗЕРКАЛАХ РЕСТОРАНОВ КРИВЛЯЛОСЬ,
В ОБЪЯТЬЯХ ЛИПКИХ, МЕСТ ВЛАЖНЫХ КАСАЛОСЬ,
МОЁ ЛИЦО КАЗАЛОСЬ.
* * *
Меняясь
лицами
телами
Скольжу тенями.
В сумерках мелькая.
И безымянность
Я успехом называю
В охоте тонкой
на
Прекрасных ведьм!
* * *
На белой,
солнцем
залитой
стене
Мой силуэт очерчен
так невнятно.
То растворяясь,
то являяся
обратно,
Понять мне сложно
Кто кем
озарён.
* * *
Плащ вьющийся
одежда для меня!
Шквал волосы
Дерущий
Для меня!
Пантеры тело,
Тело для меня!
Кинжал
Улыбка жизни
Для меня!
Сверканье неба
Только для меня!
Свет глаз зовущих
Радость для меня!
Звон стрел отравленных мелькнувших
Для меня!
* * *
Я СОХРАНИТЬ СЕБЯ
ПЫТАЮСЬ.
Я, СОХРАНЯЯСЬ, УДИВЛЯЮСЬ.
Я УДИВЛЯЯСЬ,
РАЗРУШАЮСЬ.
Я, РАЗРУШАЯСЬ,
СОЗИДАЮСЬ.
* * *
МИР ЭТОТ БЕСКОНЕЧЕН
ОН БЕСКОНЕЧНО
ОБЕСПЕЧЕН.
ОН ПЕЧАЛЬНО ХАОТИЧЕН,
В НАЧАЛЕ, НЕСОМНЕННО,
ЛИЧЕН.
В КОНЦЕ – СТАНДАРТНО
БЕЗРАЗЛИЧЕН.
НА КОЙ ЖЕ ЧЁРТ ОН
СДАЛСЯ
М Н Е.
* * *
ЖИЗНЬ ТЕБЯ ОБМАНЕТ.
НАДЕЖДОЮ ПОМАНИТ.
ПРИЖМЁТСЯ ТЕПЛОЮ ЩЕКОЙ.
В ГЛАЗА ТВОИ ЗАГЛЯНЕТ.
ВОЗЬМЁТ ЗА РУЧКУ.
ПОВЕДЁТ.
ПОДКИНЕТ
И
ОСТАВИТ.
ЗАЛИТЫЙ СЧАСТЬЕМ
ИДИОТ
С БЛЕСТЯЩИМИ ГЛАЗАМИ
* * *
СЕБЕ ПОСТАВИВ
СВЕРХЗАДАЧУ,
Я ЖИЗНЬ НА ВЫЖИВАНЬЕ
ТРАЧУ.
И ТАК НАДЕЮСЬ НА УДАЧУ,
ЧТО И МОЛИТЬСЯ НЕ ХОЧУ.
О, ЖИЗНЬ!
ТЕБЕ СОБОЙ ПЛАЧУ!
И ВИДИШЬ ТЫ,
С КАКОЙ ОТДАЧЕЙ
Я ПРОПИВАЮ ТВОЮ СДАЧУ,
И ПО МИРАМ
ТЕБЯ
ВЛАЧУ!
ПОСТУПОК
Я ПРЕКРАСНО ЭТО НАЧАЛ.
Я ШИКАРНО ЭТО КОНЧУ.
ДЛЯ ДРУГИХ СЕБЯ РАСТРАЧУ.
ДЛЯ СЕБЯ СЕБЯ ЗАКОНЧУ.
ДРАГОЦЕННОСТЕЙ РАЗДАЧУ
МНЕ БЛЕСТЯЩИЙ НАПРОРОЧИЛ.
Я ПРЕКРАСНО ЭТО НАЧАЛ.
И РАЗДАЧУ НЕ ЗАКОНЧИЛ.
ДЛЯ СЕБЯ СЕБЯ РАСТРАТИЛ.
ДЛЯ ДРУГИХ СЕБЯ ЗАКОНЧИЛ.
БИЛЕТ НА ОДНО ЛИЦО
МЕНЯ БЕЗЛИКАЯ КОСНУЛАСЬ,
ВОКРУГ МЕНЯ КОЛЬЦО ЗАМКНУЛОСЬ,
И ПУСТОТА МНЕ РАСПАХНУЛА СВОИ
БЕЗДОННЫЕ ВРАТА.
ЛЮБОВЬ УШЛА И НЕ ВЕРНУЛАСЬ,
ЛИШЬ БЕЗНАДЁЖНО ОГЛЯНУЛАСЬ
НА ПРОМЕЛЬКНУВШИЕ ГОДА.
МОЯ ДУША В ОГНЕ СВЕРНУЛАСЬ,
И ПЕПЛОМ ЛЁГКИМ РАСТЯНУЛАСЬ,
НА ВЕТРЕ ВЕЧНОМ ШЕЛЕСТЯ.
В подборке сохранена авторская пунктуация