Помню, как в позднем отрочестве поразило, что Некрасов (наш школьный Некрасов, навязший в зубах в начальной школе, а главное, потом в восьмом-девятом классе) был любим декадентами Серебряного века.
Казалось, где Ахматова и Гумилев, а где народно-социальный Некрасов.
Думалось, он может появиться у нее – только как знак, как намек на время. Как в тех же «Северных элегиях».
Но, впрочем, город мало изменился.
Не я одна, но и другие тоже
Заметили, что он подчас умеет
Казаться литографией старинной,
Не первоклассной, но вполне пристойной,
Семидесятых, кажется, годов.
Особенно зимой, перед рассветом
Иль в сумерки – тогда за воротами
Темнеет жесткий и прямой Литейный,
Еще не опозоренный модерном,
И визави меня живут – Некрасов
И Салтыков… Обоим по доске
Мемориальной. О, как было б страшно
Им видеть эти доски! Прохожу.
Ну будто знает, что здесь жили Некрасов и Салтыков, но что ей до них, вот и проходит.
Элегия, из которой взята эта цитата, называется «Предыстория». Там она говорит о Петербурге семидесятых прошлого для нее столетия (для нас уже позапрошлого).
Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролетки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: «Henriette», «Basile», «Andre»
И пышные гроба: «Шумилов-старший».
Но, кажется, Некрасов возникает тут не просто по «адресному» признаку. К Некрасову Ахматова не равнодушна. И не только она. Гумилев однажды сказал, что, как правило, считается, что у Некрасова прекрасно содержание поэзии, но слаба художественная форма, хотя на самом деле содержание его поэзии как раз банально, а вот форма совершенна.
И Пушкин тут был... Я узнала его...
Он другом был нашего детства,
В Юрзуфе он жил у отца моего.
В ту пору проказ и кокетства.
Смеялись, болтали мы, бегали с ним,
Бросали друг в друга цветами.
Всё наше семейство поехало в Крым,
И Пушкин отправился с нами.
Мы ехали весело. Вот наконец
И горы, и Черное море!
Велел постоять экипажам отец,
Гуляли мы тут на просторе.
Это из некрасовских «Русских женщин».
Этот чудесный зачин «и Пушкин тут был... Я узнала его». (Я по памяти читаю: «И Пушкин там был...».
Я помню, как меня эта лепка, эта интонация фразы покорила. Некрасов в школе был обязателен, мы читали его и учили наизусть чуть ли не с третьего класса (когда все проходят «Мужичка с ноготок»? кажется, именно в третьем классе).
Мы еще не знали тогда, какие отличные пародии сочиняли на поэтов, тогда декадентов, а ныне уже классиков в свое время, взяв за основу именно некрасовский стих.
Вот на ту же Ахматову – пародия Александра Архангельского (сотрудник «Руля» и «Крокодила» в 20-х годах). Мы все узнали первоисточник.
Мужичок с ноготок
Как забуду! В студеную пору
Вышла из лесу в сильный мороз.
Поднимался медлительно в гору
Упоительный хвороста воз.
И плавнее летающей птицы
Лошадь вел под уздцы мужичок.
Выше локтя на нем рукавицы,
Полушубок на нем с ноготок.
Задыхаясь, я крикнула: – Шутка!
Ты откуда? Ответь! Я дрожу! –
И сказал мне спокойно малютка:
– Папа рубит, а я подвожу!
Совсем в сторону. Недавно увидел отличную пародию на Осипа Мандельштама (нет-нет, не на основе Некрасова, поэтому и говорю, что совсем в сторону). В 1928 году какой-то остроумец, анонимный автор так обыграл строки из уже почти хрестоматийного стихотворения Мандельштама «Образ твой, мучительный и зыбкий…» (текст написан в 1912). Кстати, пародии эти были включены в серию «Поэты о 2-м займе индустриализации» (и вы сейчас поймете, почему это уточнение важно).
Облигаций шелест слишком зыбкий
Ощущал в бумажнике своем.
– Гос-поди, сказал я по ошибке –
А хотел промолвить – Гос-заем!
По-моему, отлично. Но вернемся к Некрасову, Ахматовой и Гумилеву.
Парадокс состоит в том, что Гумилев высоко ценит именно поэтическое мастерство Некрасова. Не тему, а форму. Его текст как текст. Его звук. В чем прогрессивные деятели многих литературных эпох как раз ему часто отказывали. Типа: ну не Пушкин. И в этом и была основная ловушка, в которую многие попадали. В Некрасове не было гладкописи, а эпигоны или как раз неэпигоны, но люди со слишком хрустящими стилистическими манжетами, любят гладкопись. А у Некрасова всё немного толкается, задевает плечами и локтями.
А иногда даже эта негладкопись дает чуть комический эффект: «Велел постоять экипажам отец, Гуляли мы тут на просторе».
...Гуляли на просторе. Прям десять чертенят. (Заменим первоначальных героев на политкорректных чертенят: времена сейчас сложные – чем черт не шутит.)
Десять чертенят решили пообедать,
Один вдруг поперхнулся, их осталось девять.
Девять чертенят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь чертенят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
Семь чертенят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя – и осталось шесть их.
Шесть чертенят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Пять чертенят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Четыре чертененка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое чертенят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
Двое чертенят легли на солнцепеке,
Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.
Последний чертененок поглядел устало,
Он пошел повесился, и никого не стало.
Но закончим и это оступление.
Итак, Некрасов.
Корней Чуковский даже составил однажды «некрасовскую» анкету. Там десять вопросов всего. Вот они.
Чуковского интересовал вопрос: почему русская поэзия разделилась на донекрасовскую и посленекрасовскую? (Какой интересный поворот: не допушкинскую и послепушкинскую или долермонтовскую и послелермонтовскую, а именно донекрасовскую и посленекрасовскую.)
Отвечает Анна Ахматова (март 1920):
1. Любите ли Вы стихи Некрасова?
Люблю.
2. Какие стихи Некрасова Вы считаете лучшими?
«Влас», «Внимая ужасам войны» и «Арина, мать солдатская».
3. Как Вы относитесь к стихотворной технике Некрасова?
Некрасов, несомненно, обладал искусством писать стихи, что доказывают особенно ярко его слабые вещи, которые все же никогда не бывают ни вялыми, ни бесцветными.
4. Не было ли в Вашей жизни периода, когда его поэзия была для Вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова?
Нет.
5. Как относились Вы к Некрасову в детстве?
Некрасов был первый поэт, которого я прочла и полюбила.
6. Как относились Вы к Некрасову в юности?
Скорее отрицательно.
7. Не оказал ли Некрасов влияния на Ваше творчество?
В некоторых стихотворениях.
8. Как Вы относитесь к известному утверждению Тургенева, будто в стихах Некрасова поэзия и «не ночевала»?
Мне кажется, что Тургенев говорил это о тех стихах Некрасова, где действительно нет поэзии.
9. Каково Ваше мнение о народолюбии Некрасова?
Я думаю, что любовь к народу была единственным источником его творчества.
10. Как Вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был безнравственный человек?
Это «распространенное» мнение решительно никаким образом не меняет моего представления о Некрасове. (конец анкеты)
...О каким именно стихотворениях говорит Ахматова, когда выделяет три своих любимых?
Первое мы все помним.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы –
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
А вот третье, когда мы начинаем его искать, оказывается, записано Чуковским (или Ахматовой?) неправильно. У Некрасова не Арина, а Орина.
Чуть живые, в ночь осеннюю
Мы с охоты возвращаемся,
До ночлега прошлогоднего,
Слава богу, добираемся.
«Вот и мы! Здорово, старая!
Что насупилась ты, кумушка!
Не о смерти ли задумалась?
Брось! пустая это думушка!
Посетила ли кручинушка?
Молви – может, и размыкаю».
И поведала Оринушка
Мне печаль свою великую.
Или «Арина» – это ошибка при перепечатке анкеты уже современными публикаторами?
Но почему все же Ахматова любила Некрасова? Так ее приучил Гумилев? Сказала ради оригинального эффекта – типа салонная поэтесса, перчатка с какой-то руки, а на самом деле «народный голос», всегда любила гражданскую поэта? Или действительно любила – и все было не ради красного словца?
Если поискать в воспоминаниях – можно найти подтверждение: знала из него много, стало быть – действительно любила.
Есть чье-то воспоминание (приведу по памяти – если чуть ошибусь, прошу простить великодушно): когда Ахматова была женой Гумилева, они тогда оба любили играть цитатами из него.
Однажды, когда Николай Степанович сидел с утра и работал, молодая Ахматова все еще лежала в постели.
Он повернулся и укоризненно сказал ей:
Белый день занялся над столицей.
Сладко спит молодая жена,
Только труженик муж бледнолицый
Не ложится, ему не до сна…
Анна Андреевна прямо из постели ответила ему:
…на красной подушке
Первой степени Анна лежит.
В ахматовской реплике самое смешное, что эти строчки из строфы о похоронах – из известного «депрессивного» стихотворения Николая Алексеевича.
Ты грустна, ты страдаешь душою:
Верю – здесь не страдать мудрено.
С окружающей нас нищетою
Здесь природа сама заодно.
Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога;
Эта кляча с крестьянином пьяным,
Через силу бегущая вскачь
В даль, сокрытую синим туманом,
Это мутное небо... Хоть плачь!
Но не краше и город богатый:
Те же тучи по небу бегут;
Жутко нервам – железной лопатой
Там теперь мостовую скребут.
Начинается всюду работа;
Возвестили пожар с каланчи;
На позорную площадь кого-то
Провезли – там уж ждут палачи.
Проститутка домой на рассвете
Поспешает, покинув постель;
Офицеры в наемной карете
Скачут за город: будет дуэль.
Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть.
Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит...
Кто-то умер: на красной подушке
Первой степени Анна лежит.
Дворник вора колотит – попался!
Гонят стадо гусей на убой;
Где-то в верхнем этаже раздался
Выстрел – кто-то покончил с собой.
Все-таки в остроумии Анне Ахматовой не откажешь.
И теперь она вечно лежит на этих подушках (диванных), следит, что там происходит у чертенят. А у чертенят происходит черти знает что. Как мы помним. И не только у них.
Пир ведьмы
1
Темно в хате, душно в хате;
Пляшут ложки на столе.
Скачет ведьма на ухвате,
Едет черт на помеле.
Светло в хате, чисто в хате;
Вышла баба из трубы,
Набрала воды в ушате,
Загадала на бобы.
«Приходите, черти, змеи!
Пир дадим, сестра-душа!»
И сняла колдунья с шеи
Двухаршинного ужа...
2
Ветер свищет, ветер вьется,
Воет бор, ревет ручей;
Вдаль по воздуху несется
Стая леших и чертей.
Поле стонет, поле плачет,
Завывает, словно волк;
По земле ползет и скачет
Змей гремучих целый полк.
Вползли змеи в двери хаты,
Черти с шумом из трубы,
Безобразны и рогаты,
Повалились, как грибы.
3
Обниманья, сплетни, говор,
Всякий хочет угодить;
Черный уж, колдуньин повар,
Стал меж тем уху варить.
И покуда мыл он плошки,
Все, без скрипки, без смычка,
Под напев голодной кошки,
Принялись за трепачка...
4
Славно пляшет на три сорта
Сатанинская семья!
И колдунья, сватья черта,
От восторга не своя.
Что за праздник! песни, хохот,
Крик, блеянье, волчий вой,
Львиный рев и конский топот,
Зев и говор громовой.
Любо это ей до смерти!
Вдруг запели петухи,
И пропали гости-черти,
Не дождавшися ухи.
(Николай Некрасов,1839)
На этом и закончим, и пойдем отсюда от греха подальше.
Казалось, где Ахматова и Гумилев, а где народно-социальный Некрасов.
Думалось, он может появиться у нее – только как знак, как намек на время. Как в тех же «Северных элегиях».
Но, впрочем, город мало изменился.
Не я одна, но и другие тоже
Заметили, что он подчас умеет
Казаться литографией старинной,
Не первоклассной, но вполне пристойной,
Семидесятых, кажется, годов.
Особенно зимой, перед рассветом
Иль в сумерки – тогда за воротами
Темнеет жесткий и прямой Литейный,
Еще не опозоренный модерном,
И визави меня живут – Некрасов
И Салтыков… Обоим по доске
Мемориальной. О, как было б страшно
Им видеть эти доски! Прохожу.
Ну будто знает, что здесь жили Некрасов и Салтыков, но что ей до них, вот и проходит.
Элегия, из которой взята эта цитата, называется «Предыстория». Там она говорит о Петербурге семидесятых прошлого для нее столетия (для нас уже позапрошлого).
Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролетки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: «Henriette», «Basile», «Andre»
И пышные гроба: «Шумилов-старший».
Но, кажется, Некрасов возникает тут не просто по «адресному» признаку. К Некрасову Ахматова не равнодушна. И не только она. Гумилев однажды сказал, что, как правило, считается, что у Некрасова прекрасно содержание поэзии, но слаба художественная форма, хотя на самом деле содержание его поэзии как раз банально, а вот форма совершенна.
И Пушкин тут был... Я узнала его...
Он другом был нашего детства,
В Юрзуфе он жил у отца моего.
В ту пору проказ и кокетства.
Смеялись, болтали мы, бегали с ним,
Бросали друг в друга цветами.
Всё наше семейство поехало в Крым,
И Пушкин отправился с нами.
Мы ехали весело. Вот наконец
И горы, и Черное море!
Велел постоять экипажам отец,
Гуляли мы тут на просторе.
Это из некрасовских «Русских женщин».
Этот чудесный зачин «и Пушкин тут был... Я узнала его». (Я по памяти читаю: «И Пушкин там был...».
Я помню, как меня эта лепка, эта интонация фразы покорила. Некрасов в школе был обязателен, мы читали его и учили наизусть чуть ли не с третьего класса (когда все проходят «Мужичка с ноготок»? кажется, именно в третьем классе).
Мы еще не знали тогда, какие отличные пародии сочиняли на поэтов, тогда декадентов, а ныне уже классиков в свое время, взяв за основу именно некрасовский стих.
Вот на ту же Ахматову – пародия Александра Архангельского (сотрудник «Руля» и «Крокодила» в 20-х годах). Мы все узнали первоисточник.
Мужичок с ноготок
Как забуду! В студеную пору
Вышла из лесу в сильный мороз.
Поднимался медлительно в гору
Упоительный хвороста воз.
И плавнее летающей птицы
Лошадь вел под уздцы мужичок.
Выше локтя на нем рукавицы,
Полушубок на нем с ноготок.
Задыхаясь, я крикнула: – Шутка!
Ты откуда? Ответь! Я дрожу! –
И сказал мне спокойно малютка:
– Папа рубит, а я подвожу!
Совсем в сторону. Недавно увидел отличную пародию на Осипа Мандельштама (нет-нет, не на основе Некрасова, поэтому и говорю, что совсем в сторону). В 1928 году какой-то остроумец, анонимный автор так обыграл строки из уже почти хрестоматийного стихотворения Мандельштама «Образ твой, мучительный и зыбкий…» (текст написан в 1912). Кстати, пародии эти были включены в серию «Поэты о 2-м займе индустриализации» (и вы сейчас поймете, почему это уточнение важно).
Облигаций шелест слишком зыбкий
Ощущал в бумажнике своем.
– Гос-поди, сказал я по ошибке –
А хотел промолвить – Гос-заем!
По-моему, отлично. Но вернемся к Некрасову, Ахматовой и Гумилеву.
Парадокс состоит в том, что Гумилев высоко ценит именно поэтическое мастерство Некрасова. Не тему, а форму. Его текст как текст. Его звук. В чем прогрессивные деятели многих литературных эпох как раз ему часто отказывали. Типа: ну не Пушкин. И в этом и была основная ловушка, в которую многие попадали. В Некрасове не было гладкописи, а эпигоны или как раз неэпигоны, но люди со слишком хрустящими стилистическими манжетами, любят гладкопись. А у Некрасова всё немного толкается, задевает плечами и локтями.
А иногда даже эта негладкопись дает чуть комический эффект: «Велел постоять экипажам отец, Гуляли мы тут на просторе».
...Гуляли на просторе. Прям десять чертенят. (Заменим первоначальных героев на политкорректных чертенят: времена сейчас сложные – чем черт не шутит.)
Десять чертенят решили пообедать,
Один вдруг поперхнулся, их осталось девять.
Девять чертенят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь чертенят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
Семь чертенят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя – и осталось шесть их.
Шесть чертенят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Пять чертенят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Четыре чертененка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое чертенят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
Двое чертенят легли на солнцепеке,
Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.
Последний чертененок поглядел устало,
Он пошел повесился, и никого не стало.
Но закончим и это оступление.
Итак, Некрасов.
Корней Чуковский даже составил однажды «некрасовскую» анкету. Там десять вопросов всего. Вот они.
- Любите ли Вы стихи Некрасова?
- Какие стихи Некрасова Вы считаете лучшими?
- Как Вы относитесь к стихотворной технике Некрасова?
- Не было ли в Вашей жизни периода, когда его поэзия была для Вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова?
- Как относились Вы к Некрасову в детстве?
- Как относились Вы к Некрасову в юности?
- Не оказал ли Некрасов влияния на Ваше творчество?
- Как Вы относитесь к известному утверждению Тургенева, будто в стихах Некрасова «поэзия и не ночевала»?
- Каково Ваше мнение о народолюбии Некрасова?
- Как Вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был безнравственный человек?
Чуковского интересовал вопрос: почему русская поэзия разделилась на донекрасовскую и посленекрасовскую? (Какой интересный поворот: не допушкинскую и послепушкинскую или долермонтовскую и послелермонтовскую, а именно донекрасовскую и посленекрасовскую.)
Отвечает Анна Ахматова (март 1920):
1. Любите ли Вы стихи Некрасова?
Люблю.
2. Какие стихи Некрасова Вы считаете лучшими?
«Влас», «Внимая ужасам войны» и «Арина, мать солдатская».
3. Как Вы относитесь к стихотворной технике Некрасова?
Некрасов, несомненно, обладал искусством писать стихи, что доказывают особенно ярко его слабые вещи, которые все же никогда не бывают ни вялыми, ни бесцветными.
4. Не было ли в Вашей жизни периода, когда его поэзия была для Вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова?
Нет.
5. Как относились Вы к Некрасову в детстве?
Некрасов был первый поэт, которого я прочла и полюбила.
6. Как относились Вы к Некрасову в юности?
Скорее отрицательно.
7. Не оказал ли Некрасов влияния на Ваше творчество?
В некоторых стихотворениях.
8. Как Вы относитесь к известному утверждению Тургенева, будто в стихах Некрасова поэзия и «не ночевала»?
Мне кажется, что Тургенев говорил это о тех стихах Некрасова, где действительно нет поэзии.
9. Каково Ваше мнение о народолюбии Некрасова?
Я думаю, что любовь к народу была единственным источником его творчества.
10. Как Вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был безнравственный человек?
Это «распространенное» мнение решительно никаким образом не меняет моего представления о Некрасове. (конец анкеты)
...О каким именно стихотворениях говорит Ахматова, когда выделяет три своих любимых?
Первое мы все помним.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы –
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
А вот третье, когда мы начинаем его искать, оказывается, записано Чуковским (или Ахматовой?) неправильно. У Некрасова не Арина, а Орина.
Чуть живые, в ночь осеннюю
Мы с охоты возвращаемся,
До ночлега прошлогоднего,
Слава богу, добираемся.
«Вот и мы! Здорово, старая!
Что насупилась ты, кумушка!
Не о смерти ли задумалась?
Брось! пустая это думушка!
Посетила ли кручинушка?
Молви – может, и размыкаю».
И поведала Оринушка
Мне печаль свою великую.
Или «Арина» – это ошибка при перепечатке анкеты уже современными публикаторами?
Но почему все же Ахматова любила Некрасова? Так ее приучил Гумилев? Сказала ради оригинального эффекта – типа салонная поэтесса, перчатка с какой-то руки, а на самом деле «народный голос», всегда любила гражданскую поэта? Или действительно любила – и все было не ради красного словца?
Если поискать в воспоминаниях – можно найти подтверждение: знала из него много, стало быть – действительно любила.
Есть чье-то воспоминание (приведу по памяти – если чуть ошибусь, прошу простить великодушно): когда Ахматова была женой Гумилева, они тогда оба любили играть цитатами из него.
Однажды, когда Николай Степанович сидел с утра и работал, молодая Ахматова все еще лежала в постели.
Он повернулся и укоризненно сказал ей:
Белый день занялся над столицей.
Сладко спит молодая жена,
Только труженик муж бледнолицый
Не ложится, ему не до сна…
Анна Андреевна прямо из постели ответила ему:
…на красной подушке
Первой степени Анна лежит.
В ахматовской реплике самое смешное, что эти строчки из строфы о похоронах – из известного «депрессивного» стихотворения Николая Алексеевича.
Ты грустна, ты страдаешь душою:
Верю – здесь не страдать мудрено.
С окружающей нас нищетою
Здесь природа сама заодно.
Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога;
Эта кляча с крестьянином пьяным,
Через силу бегущая вскачь
В даль, сокрытую синим туманом,
Это мутное небо... Хоть плачь!
Но не краше и город богатый:
Те же тучи по небу бегут;
Жутко нервам – железной лопатой
Там теперь мостовую скребут.
Начинается всюду работа;
Возвестили пожар с каланчи;
На позорную площадь кого-то
Провезли – там уж ждут палачи.
Проститутка домой на рассвете
Поспешает, покинув постель;
Офицеры в наемной карете
Скачут за город: будет дуэль.
Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть.
Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит...
Кто-то умер: на красной подушке
Первой степени Анна лежит.
Дворник вора колотит – попался!
Гонят стадо гусей на убой;
Где-то в верхнем этаже раздался
Выстрел – кто-то покончил с собой.
Все-таки в остроумии Анне Ахматовой не откажешь.
И теперь она вечно лежит на этих подушках (диванных), следит, что там происходит у чертенят. А у чертенят происходит черти знает что. Как мы помним. И не только у них.
Пир ведьмы
1
Темно в хате, душно в хате;
Пляшут ложки на столе.
Скачет ведьма на ухвате,
Едет черт на помеле.
Светло в хате, чисто в хате;
Вышла баба из трубы,
Набрала воды в ушате,
Загадала на бобы.
«Приходите, черти, змеи!
Пир дадим, сестра-душа!»
И сняла колдунья с шеи
Двухаршинного ужа...
2
Ветер свищет, ветер вьется,
Воет бор, ревет ручей;
Вдаль по воздуху несется
Стая леших и чертей.
Поле стонет, поле плачет,
Завывает, словно волк;
По земле ползет и скачет
Змей гремучих целый полк.
Вползли змеи в двери хаты,
Черти с шумом из трубы,
Безобразны и рогаты,
Повалились, как грибы.
3
Обниманья, сплетни, говор,
Всякий хочет угодить;
Черный уж, колдуньин повар,
Стал меж тем уху варить.
И покуда мыл он плошки,
Все, без скрипки, без смычка,
Под напев голодной кошки,
Принялись за трепачка...
4
Славно пляшет на три сорта
Сатанинская семья!
И колдунья, сватья черта,
От восторга не своя.
Что за праздник! песни, хохот,
Крик, блеянье, волчий вой,
Львиный рев и конский топот,
Зев и говор громовой.
Любо это ей до смерти!
Вдруг запели петухи,
И пропали гости-черти,
Не дождавшися ухи.
(Николай Некрасов,1839)
На этом и закончим, и пойдем отсюда от греха подальше.