Мария Ватутина
«Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз,
председатель правления одной из крупнейших московских
литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ,
и редактор толстого художественного журнала…»
М. А. Булгаков
Однажды на втором или третьем курсе Литературного института им. А. М. Горького в кругу своих товарищей по семинару Игоря Волгина мы обсуждали, как нам прорваться в большую литературу. Чисто технически. Ведь понятно же было, что произведения наши уже для этого созрели, путь избран, а реализация таланта требует решительных мер. Начинаю вспоминать, что тогда главной нашей проблемой было не то, что «поэзия никому не нужна», а то, что «рынок» (в хорошем смысле слова) переполнен (и это еще двадцать три года назад! в начале интернет-эры): авторов старших поколений и так много, зачем бы журналам или издателям брать в оборот еще и нас. Это позже редакции стали повально публиковать все новое, молодое, задорное. В 1998−99 годах, как нам казалось, нас никто сам не позовет. Редакторы отделов поэзии лежали под завалами почты — тогда еще не виртуальной, а вполне реальной, и уже не реагировали ни на что, как нам казалось.
Хотя именно в это время Ольга Юрьевна Ермолаева писала молодому поэту из Свердловска, приславшему ей подборку, что у него будет первая публикация в «Знамени»! Но найти Бориса Рыжего в груде писем — это был все-таки исключительный шанс. Доказательство тому — до «Знамени» стихи Бориса Рыжего лежали в «Звезде» почти год и так и не были напечатаны. А у Евгения Чепурных, например, в Журнальном зале ссылка на одну! публикацию, и та не открывается, а он 1954 года рождения, и он — большущий поэт, признанный таковым и Евгением Евтушенко, и Булатом Окуджавой, недавно отмеченный наградой журнала «Плавучий мост». Вся его трибуна — книги и страница на Стихи.ру, между прочим.
В общем, надежды восстать из редакционной почты, было мало. И тогда я предложила пойти на прорыв, взять журналы на абордаж, и в одно прекрасное утро мы в составе человек десяти, а то и больше, собрались в центре и поехали с нашими рукописями, распечатанными на допотопных струйных принтерах, а то и вовсе написанными от руки, по главным редакциям «толстяков». Мы съездили в «Знамя», в «Октябрь», в «Новый мир», в «Арион». Может быть, редакций было больше, я уже не помню. Мы приходили в отдел поэзии, говорили, что мы — семинар Волгина, и радостно сообщали, что готовы осчастливить журнал своими гениальными произведениями. С тем и уходили. В результате прорваться удалось только в «Арион», где вышла небольшая подборка стихов студентов семинара Игоря Волгина. Алексей Алехин оценил скорее нашу наглость, чем наши творения. Для многих из нас это была первая в жизни публикация. Моя личная первая публикация вышла в самарском журнале «Русское эхо» у Николая Переяслова. Как я узнала про этот журнал, я не помню, но поскольку это было в 1997 году, очевидно, услышала в Литинституте. Правда, одно или два стихотворения выходили в 1995 году в журнале «Молодая гвардия», но это как-то не принесло мне никаких эмоций из-за несущественности. Первая же по значимости, что ли, для меня самой публикация состоялась в «Новом мире» в 2000 году.
С тех пор поменялось все настолько, что теперь редкий автор не задумывается, а стоит ли таких усилий и чаяний мыканье по редакциям. Одни за исход в интернет, другие считают, что по сравнению с мало меняющими форму толстыми журналами, сейчас актуальны иные формы донесения поэзии до читателя. Его нужно завлечь, а способы известны: видеоклип, актерское чтение, шоу, соц. сети, те же электронные издания, я сказала бы, что еще эпатаж и скандал, но у поэтов скандалы общегосударственного масштаба редки, да и слава от них другого рода. Тем не менее, редакторы отделов поэзии толстых журналов, как и во все века, завалены почтой, и поэты гордятся каждой новой публикацией в «Новом мире», «Знамени», «Дружбе народов», «Юности» и т. д. Поэты с удовольствием отправляют произведения и в толстые немосковские журналы — «Волгу», «Неву», «Урал», «Аврору», «Сибирские огни», новый, прекрасный журнал о поэзии «Prasodia» и во множество других. Одни стремятся получить это боевое крещение, как юные поручики в бою, другие — получить очередной ярлык на княжение на новый срок, третьи — потому что не хотят терять связь с настоящим читателем бумажных книг, четвертым просто нужно показать публике новые стихи и так далее.
Получают ли они все то, чего хотят? Главное, почему возникает этот вопрос, кроется в отличиях между резонансом в обществе после публикации в золотые годы и теперь. Мы все знаем, что на следующее утро после публикации в одном из толстых журналов во времена Советского Союза человек просыпался знаменитым, во всяком случае его стихи действительно читали миллионы, его имя знали, и оно входило после публикации (а не после, скажем, вступления в Союз писателей СССР) в матрикул советских писателей. Выходит, у журнала была такая государственно-важная функция — волей-неволей открывать двери к многомиллионному читателю для избранных ими, журналами, авторов. Следовало бы детально изучить и проанализировать этот механизм, почему статус писателя зависел от публикаций в журналах и почему у журналов сложился такой авторитет, помимо того, что существовал государственно-властный механизм для создания этой системы. Может быть, потому, что в журналах работал (и продолжает работать) высококлассный штат сотрудников — от корректоров до главных редакторов — к которым есть огромное доверие. То есть тебя сканировали, очищали от стилистических и грамматических ошибок, компоновали подборку и встраивали в систему других материалов (поэзия, проза, критика, обзоры, мемуары, памятные даты, литературоведческие работы и т. д.), причем без комментирования партийно-идеологического характера, и из всего этого получался уникальный литературный продукт — номер журнала, попадавший в библиотеки, в систему киосков, книжной торговли, в почтовые ящики миллионов подписчиков. Это абсолютно сравнимо с посещаемостью самых крупных сайтов, содержащих современную (но не отобранную по качеству) поэзию или прозу.
Что происходило дальше на векторе времени? Пришел рынок с его основным весовым механизмом — «предложение-спрос». Спрос стал падать, разумеется, в девяностые, когда людям стало не до литературы, надо было выживать, но читатель изменился и идеологически. Может быть, журналы (читай, писатели) не сумели в этот острый период стать глашатаями перемен, арбитрами многих спорящих сторон общества, а если и пытались, их заглушил шум времени. То есть проверку временем журналы выдержали, но вышли из этой проверки сильно потрепанными, едва дыша.
Но в рыночном, экономическом плане причина была в отмене системы распространения и продажи журналов. «Союзпечать» как сеть организаций и предприятий по распространению периодических печатных изданий не стала заморачиваться серьезными вещами, «товаром на любителя», а потом и вовсе прекратила свое существование. То есть, она была реорганизована как управление в ОАО Агентство «Роспечать», но именно в то время (2004 — 2007) журналы были вытеснены из киосков, исчезли из книжных магазинов, с трудом добирались до региональных библиотек. Я смутно припоминаю, что такое решение было даже объявлено и с ужасом обсуждалось писателями. Одновременно рухнула подписка. Все стало частным и за деньги — ну, это уже общее место.
Я сама в начале двухтысячных работала в Издательском Доме «Ровесник» и занималась правовым обеспечением реализации печатной продукции. На рынок вышли многочисленные посредники, дистрибьютеры. Все уменьшались и уменьшались тиражи, которые они покупали у изданий с дальнейшей поставкой в розничные сети. Речь шла о вытеснении из этой сети высокохудожественных журналов и поставке в киоски всего скандального, шокирующего, броского, что ускоряло товарно-финансовый оборот. Теперь толстый журнал просто не мог соседствовать рядом с мягкой порнографией, кучей сувениров, тысячами макулатурных дешевок, которыми завалили прилавок. Решать судьбу периодических художественных изданий, по сути, стали группа компаний «Логос» с агентством печати «ОДА», мы в старинном Ровеснике также сотрудничали с ООО «Сегодня — Пресс», с ООО «Дм-Пресс». У меня сохранилась папка с исковыми заявлениями к этим организациям, судя по которым они просто душили журналы Издательского дома неоплатой по поставкам. Вот что говорил в весьма познавательном интервью на сайте Состав.ру один из бывших руководителей Логоса Денис Чуйко: «В то время отношения были полярные. С одной стороны были издатели — все такие правильные, «белые и пушистые», а с другой — распространители — этакие гоблины, варлоки. И все друг друга «шантажировали вопросами, в которых другому не было времени разбираться». По сути, все правильно. Они были гоблинами. Ну, это был маленький экскурс в историю краха.
Через несколько лет писательские десанты, бывая в разных городах нашей необъятной, видели такую картину: люди, с которыми мы встречались на выступлениях, на круглых столах, на мастер-классах, были полностью уверены, что толстые журналы прекратили свое существование. А о сайте «Журнальный зал» информация в регионы не доходила, хотя сайт начал работать в 1996 году.
Журналы исчезли из книжных магазинов. То поколение, которое стопками брало читать журналы в библиотеках, из библиотек ушло на поиски заработка, а молодое сидит в интернете, не зная ни о «Журнальном зале», ни о существовании литературы «толстяков». И как тут прикажете мобилизовать себя на отправку подборки в толстый журнал?
Думаю, что помимо стимулов и причин, указанных выше, у авторов, серьезно занимающихся литературным творчеством, есть понимание того, что толстые журналы — это еще и сильнейший систематизатор литературы нашего времени, который никуда не исчезнет. Именно в будущем времени: не исчезнет. И именно систематизатор. В сущности, эта роль у журналов осталась от прекрасной/ужасной эпохи. Толстый журнал — это портрет современной литературы, так сказать официальный портрет. Статус толстого журнала никуда не делся, преемственность традиций в редакциях сохранилась, палитра лучших и интереснейших современных российских авторов там представлена. Во всяком случае, большинства. Я говорю, прежде всего, о поэтах, потому что у прозаиков есть другие механизмы остаться в анналах истории литературы. Интересно, что «анналы» переводится с греческого как «погодовые записи событий, связанных с жизнью города, области или страны». Поэтические книги менее жизнеспособны по сравнению с прозой. Но поэтов в разы больше. И если говорить об интернете, там совершенно невозможно увидеть иерархию поэтов, какой-то конечный список, чтобы составить представление вообще об уровне современной поэзии, о ее лучших образцах. Велкам в толстые журналы, где вам помогут «специально обученные люди», которые кое-что в этом понимают, причем в пятом или седьмом поколении, (я говорю, конечно, о литературных поколениях).
Я даже думаю, что если бы нашелся умный и деловитый человек, который создаст подобие «Журнального зала» для электронных литературных журналов, работающий по схожим принципам, такие журналы могут иметь шанс на популярность толстых. Слово «иерархия» может многим не нравится, но поверьте человеку, который двенадцать лет учился наукам в институтах, без методологии и систематизации нет и области знаний, области художественного творчества. Стихия — явление временное.
Идут многочисленные диалоги о том, чей век короче — бумажных носителей или электронных, точнее, что из них более хрупкое, ненадежное в хранении. Мне представляется, что информация, в том числе художественный журнал в сети, гораздо уязвимей, чем на полке дома или в библиотеке. И не потому что — как любят говорить архаики — «интернет ваш накроется однажды и вся информация пропадет». Думается, что так интернеты не гибнут. Но вы когда-нибудь пытались найти у себя в Фейсбуке запись пятилетней давности? Или сталкивались с тем, что сайт, на котором вы читали что-то замечательное, оказывается, спустя год, закрыт? Или вот недавний пример, закрытие старого сайта «Журнального зала» и переход на новый домен, просто был прекращен на долгое время доступ к старой версии. А новой могло не случиться, не прояви Сергей Костырко и многие другие настойчивости и солидарности.
Речь даже о другом. В поисках автора можно набрать его имя в поисковой строке и получить кучу ссылок. А потом разбираться, тот ли это автор, легитимна ли ссылка и каково, собственно, значение его поэзии в общей системе координат? На сайте «толстяков» вы найдете все его публикации, и это гораздо продуктивнее. Но что, если читатель решит не конкретного автора почитать, а современную поэзию вообще? Я бы отправила его читать толстые журналы. И в несколько электронных.
Остаются небольшие проблемы, которые можно было бы исправить. Это презентационная политика журналов. Немногие из толстых журналов популяризируют своих авторов. «Новый мир» вот представляет возможность выступить у себя в зале Фонда «Нового мира», награждает премией «Antologia», иногда приглашает участвовать в мастер-классах, которые ведут авторы различных журналов. А «Дружба народов», к примеру, взяла да и сформировала свой коллектив из молодых, активных авторов, создала пул авторов журнала, и в результате — «Дружбу народов» можно увидеть на всех книжных ярмарках, фестивалях, они проводят собственные вечера, продвигая журнал, насколько это возможно в наше время. Многие журналы проводят регулярные встречи-отчеты с читателями, где выступают их авторы. Но вообще-то на этом направлении можно было бы журналам почаще напоминать о себе и своих авторах.
Вторая проблема — это реализация журнала. Любой автор хочет, чтобы его произведения прочли все, кто умеет читать, но это тиражи сейчас — в несколько тысяч. Это мизер. Нет обратной связи. Может быть, журналам привлечь разработчиков и установить по России автоматы по продаже толстых журналов? Газеты ведь так продавали.
Словом, журналы сейчас живут под тяжеленным домокловым мечом, и авторы этих журналов — вместе с ними. Получается, писатель должен закрыть глаза на маленький тираж, отсутствие реального эффекта от публикации, отсутствие продвижения с помощью мероприятий журнала, да еще и продираться через завалы других многочисленных желающих. А как же еще «проверить себя на вшивость», как завоевать авторитет среди своего профессионального цеха, как оставить стихи читателю? Только пройдя через горнило профессионального журнала.
Так как же в нынешнее время пробиться в толстый журнал? Самый верный путь, на мой взгляд, это стать лауреатом или дипломантом какого-нибудь литературного конкурса, премии, конечно, если говорить о самых известных. Если вы молодой автор — вам прямая дорога на Форумы молодых писателей, на солидные мастер-классы для молодых авторов, на литературные площадки столицы и крупных российских городов, на литературные фестивали. Все это — области, которые принесут вам определенные победы в виде знакомств, дружб, важной информации, а также настроят ваш понятийный аппарат на самоидентификацию. О каждом из предлагаемых разделов литературной жизни я рассажу в других заметках отдельно, но сейчас об их роли в продвижении в журналы.
Дело в том, что главные редакторы и редакторы журналов принимают активное участие во всех этих литературных событиях, о которых я упомянула. Члены редакций и важные авторы, в т. ч. критики, обозреватели, литературоведы, ученые — не только участники фестивалей, премий, мероприятий на литплощадках, они, как правило, и составляют жюри, оргкомитеты, ведут мастер-классы, то есть находятся на вершине этих пирамид (в хорошем смысле). Что, на мой взгляд, изменилось в работе редакций со времен, описанных в начале заметки, это активный поиск и живая работа в полях. Не успеет какой-нибудь молодой поэт «засветиться» в шорт-листе известной премии, у него уже готовится публикация в журнале.
Второй вариант — прийти в редакцию и немного пообщаться с редактором отдела поэзии. Последние меня за этот совет убьют, даже если я уточню: идти к редактору нужно только, если вам будет, о чем с ним говорить, и вы уверены в своих стихах. Очевидно, для этого следует получить оценку своих стихов в тех же конкурсах или в литобъединениях.
Третий вариант, рекомендация. У меня получилось именно так. Вы же помните, наш коллективный поход по журналам хотя и был эксцентричным, все же дал слишком малый результат. Но дело, конечно же, в другом. Стихи второкурсников просто были слабыми. А вот дипломную работу — по сути, подборку стихов — на выходе Татьяна Александровна Бек, к которой мой диплом попал для оппонирования, отдала Юрию Михайловичу Кублановскому, работавшему тогда заведующим отделом поэзии «Нового мира». Еще несколько рекомендаций или просто публичных упоминаний от Игоря Леонидовича Волгина, от Юрия Михайловича Кублановского, и имя стало привлекать к себе внимание. Уже в 2000—2001 годах четыре публикации, а к сегодняшнему дню их сорок девять — это только по «послужному» списку портала «Журнальный зал». Отсюда становится понятной забытая нынче традиция молодых авторов искать мнения поэта старшего поколения. Личное мнение, личный контакт, честный разговор. После таких экзаменов становятся Вознесенскими, Кублановскими, и даже Пушкиными, если доведется.
И напоследок еще один момент. Пока мы несем наши стихи в редакции толстых журналов, они живут. А нам надо, чтобы они жили, потому что это наша малая родина.