Дмитрий Воденников
Три неизвестных соцветья принесли мне на кухню и поставили в вазу. Длинный стебель, на нем три-четыре огромных бутона-раструба, похожих на каллы (но это не каллы). Один цветок отвалился, я его поставил в отдельную вазу для маленького цветка. Такая камера-одиночка, отдельная жилплощадь, Иудушка Головлёв.
Цветы живут в людских сердцах;
Читаю тайно в их страницах
О ненамеченных границах,
О нерасцветших лепестках.
(Черубина де Габриак)
Это всего лишь первое четверостишие, всё стихотворение я цитировать не буду – мало какие стихи того времени выдерживают полное цитирование. Но первая строфа мне нравится.
Три неизвестных соцветья стоят и одуряюще пахнут. Сладким запахом (я даже сейчас его чувствую с кухни).
Три длинных соцветья (с отвалившиеся от них индивидуалистом и, видимо, вундеркиндом) мне, как уже было сказано, неизвестны.
Цветы белоснежные, пестиков несколько, пестики светло-зелёные, расходящиеся, с головами змея-горыныча, на самом конце – набалдашнички чёрные. Кто вы, алё? Мы вас на ботанике не проходили. Откуда вы – имя, имя, сестра?
Цветы, понятно, не отвечают.
Можно, конечно, взять отвалившегося брата, допросить, порезать его мучительной рябью, но он не ответит. Можно и всю семью под пытку пустить, но тоже не ответят. «Пускай со мной умрёт, моя святая тайна, латинский мой извод».
(...) А на этом стеклянном шарике только Ты
мне и светишь, хоть Ты стареющий злой фарцовщик.
Думал ли Ты когда, что взойдут цветы
вот такие из нищих маленьких безотцовщин.
Я танцую тебе, смеюсь, дышу горячо,
как та девочка у Пикассо, да-да, на шаре.
(Вера Полозкова, фрагмент большого стихотворения)
Попытался найти название цветов в интернете. Но разве русскому человеку интернет что расскажет?
«Белые цветы на длинных ножках соцветья». Интернет подсовывает алые розы.
Полез в интернет-магазин – «доставка цветов в шляпных коробках».
Полез по картинкам – «Белые Каллы ценой 1680.00 р.». Да не каллы, не каллы!
Так и умру, не узнав, как назывались эти три неизвестных соцветья, с длинной и твёрдой (но не мясистой) ножкой, на которой растут три-четыре отдельных бутона-раструба; с одним отвалившимся Иудушкой Головлёвым. Или Павлик Морозов, цветок-пионер, отрезанная десятина.
... Теперь совсем о другом. Однажды мне показали стихи Миклоша Раднотти, которые он писал по дороге в лагерь уничтожения. Его расстреляли и бросили в общую могилу, после смерти стихи были найдены в тряпье, в которую превратилась его одежда.
* * *
У тебя на руках покачиваюсь
тихонько.
Тебя на руках покачиваю
тихонько.
У тебя на руках я словно дитя
малое.
И ты как дитя у меня, и тебя
я балую.
Руками меня обнимаешь, когда
мне боязно.
Руками тебя обнимаю, и мне
не боязно.
Смертельную тишь ты гонишь,
меня на руках
пестуя.
У тебя на руках сквозь смерть,
Как сквозь сон.
Прошествую.
(20 апреля 1941 г. Миклош Радноти. Перевод Давида Самойлова)
Мы всё время забываем, сколько зла было, есть и будет в мире. Что мы только эти безымянные для кого-то цветы на подоконнике. Наше время истекло, лепестки начали свой лепесткопад.
Господи, не допусти, шепчешь ты на чьём-то подоконнике, Господи, не допусти, не обрывай мои соцветья, не выбрасывай меня в помойку уничтоженья, я тебе ещё послужу.