Дмитрий Воденников
Оказывается, есть такое ирландское слово gluggaveður. Означает оно «оконная погода». Когда снег, метель, и всё это замечательно, но только из окна. Выходить на улицу рискованно. Обожжет щёки, окрасит нос, бежишь себе в валенках, рукавицах и тулупе, на голове шапка-ушанка, мороз, ужас, смерть.
Вообще зима, зима, кругом одна зима – зачем мы сюда так глубоко забирались? Когда уже начнется весна?
* * *
Когда-нибудь я отыщу ответ.
Когда-нибудь мне станет цель ясна.
Какая-нибудь сотая весна
Откроет мне потусторонний свет,
И я постигну смысл бытия,
Сумев земную бренность превозмочь.
Пока же плечи мне укутывает ночь,
Томительные шёпоты струя,
И обвевая пряным ветром сны,
И отвлекая от серьёзных книг…
И цели совершенно не ясны.
И свет потусторонний не возник.
А хочется, напротив, хмеля слов
И поцелуев, жгущих все мосты,
Бессовестного счастья, новых строф –
Нежданной, изумрудной красоты;
Бессонницы, переплетений – да! –
Сердцебиений, слившихся в одно…
А что до бренности, так это всё тогда
Мне будет совершенно все равно.
Обрушится с уставших плеч скала:
Меня отпустит прошлых жизней плен.
Мне перестанут сниться зеркала,
И призраки, и лабиринты стен…
И, может, не придётся ждать сто лет.
Я знаю – зряч лишь тот, кто пил сей хмель…
Вот в нём-то и отыщется ответ,
И в нём таится истинная цель.
(Вера Полозкова)
Когда я думаю о весне, я думаю не про истинную цель, а про неандертальцев. Как же им было холодно в снегах. Как и нам сейчас. Но мы живы, а они нет.
...Несчастные вымершие неадертальцы, которых мы выдавили в холодные края, много нам бы могли сказать, погрозив палкой. Но теперь остались только в сказках.
Я никогда не думал, что прообраз троллей в скандинавской мифологии – это как раз они. Есть даже теория, что все эти мифы и сказки про мохнатых человекоподобных существ, которые мычат только да гыкают, – это как раз оттуда. Сказки, конечно, тоже меняются, но медленно, вот и добрели до нас бедные неандертальцы под видом троллей и людоедов. На которых лучше смотреть из окна. Особенно если на окне кованые решётки.
НОЧНЫЕ КРЫЛЬЯ
Чёрная птица летит напролом,
сама вольна в своей доле,
и ветер страха свистит под крылом
один на пустынной воле.
Нет ей ни крова, ни уголка,
тоска моя неутолима.
Вдоль огненных окон твоих тоска
прошумит, как тень, да и мимо.
В бледном месячном свете ты со лба
смахнешь мечту бледнее света.
Не находит места моя судьба.
Твой дом огромный стоит без ответа.
Это туч суета у тёмной реки –
прочь убегают, шальные.
Мы дети тревоги и тоски,
мы свистящие крылья ночные.
(Бу Бергман, шведский поэт, перевод Сергея Петрова)
Швеция, Норвегия... Кстати, зародились мифы про троллей именно там, в Скандинавии. Местные жители то говорили, что тролли очень большие, то, наоборот, очень маленькие. Что живут в пещерах (привет, пещерные люди), что очень уродливы. Грубы и нелюдимы. Что их легко обмануть. Но самое главное, что у них очень большой нос. (Вспомните картинку из учебника про неандертальцев.)
Но самое главное, что есть легенды о детях троллей и человеческих женщин.
В сказках часто встречается мотив как пришёл тролль к людям, сватается к одной девушке, но получает отказ. Тогда тролли девушку похищают.
Сказки сказками, но мы все помним, что у нас 2 процента неандертальской крови. Причём исключительно по материнской линии.
Проще говоря, не могли кроманьонцы, даже в страшном сне, покуситься на неандертальскую женщину, а мужчины-неандертальцы на кроманьонскую женщину – могли. Видимо, наши женщины им представлялись красивыми.
ОРЛИНЫЕ СКАЛЫ
Рептилии
за стеклом террариума –
недвижные и странные.
В тишине женщина
развешивает бельё.
Смерть спокойна.
Во глубине глубин
плывёт моя душа –
тихо, как комета.
(Томас Транстрёмер, перевод со шведского Анатолия Кудрявицкого)
Сказки и мифы смотрят неподвижным взглядом рептилии. Они расскажут нам, нашепчут, хотя рептилии не умеют говорить, что тролли хорошо умели делать всего четыре вещи: скандалить, кидаться камнями, воровать женщин и – что совсем неожиданно – лечить.
Травка к травке, корешок к корешку, немного воды и специальной глины, снадобье и готово.
«Произошла ли эта история на самом деле или это вымысел моей прабабки, неизвестно. Впрочем, мне её события кажутся вполне реальными», – так начинает свой рассказ какая-то девушка в 2007 году еще в Живом Журнале (взял наобум, просто по первой ссылке запроса).
Даже сюда, в наше время, тянутся побеги этих сказок и легенд.
«Пришла как-то Стина за Троллий мост и решила цветов нарвать. Вроде бы такие же ромашки и фиалки, как везде, а пахнут как-то по-особому. Наклонилась она, надломила стебель и вдруг увидела, что стоит возле дерева какой-то человек и смотрит на неё. Похолодело что-то внутри Стины, а потом, наоборот, в жар её бросило. А незнакомец подошел и говорит ей: «Что же ты, Майя-Стина, цветы мои рвёшь, а с мужем поздороваться не хочешь?» Как услышала это Стина, ну бежать! Домой прибежала, бросилась матери на грудь, разрыдалась, а объяснить ничего не может, как тогда, в детстве».
Если вам это ничего не напоминает, то я сам напомню. Это «Аленький цветочек». Там тоже есть чудовище, которое влюблено в младшую дочь купца (кстати, обратите внимание, он уезжал далеко и, конечно, не в Скандинавию, там речь про заморские страны, но что-то мне подсказывает, что тут уже Сергей Аксаков из позднего времени напридумывал), оно покрыто шерстью, оно грозное и с трудной мужской судьбой – чем тебе не тролль.
И там тоже всё заканчивается свадьбой.
Кстати, о счастье, которое в народных сказках и есть свадьба. (А весны всё нет и нет.)
РОБКАЯ ВЕСНА
В голых ветках зацветает
только тихий свет
Ввысь взлетает птичий, нежный,
утренний привет.
Здесь меж скал страна замёрзла,
словно навсегда.
Где ещё ты так сияешь,
щедрая звезда?
Наших душ едва коснулась
робкая весна,
но уже плывёт живая,
тёплая волна.
Ты, звезда, что грустно смотришь
на мою страну,
дай нам мужества и силы
защитить весну.
(Эрик Бломберг, перевод Любови Горлиной)
Моя знакомая Ю.Р. однажды хорошо написала: «...Когда ты тоненько дрожишь от счастья, как овечий хвостик, и всё время немножко бликуешь, и все время немножко глаза на мокром месте, и вот это вот внутри трепетание, дрожь и трепыхание, как будто бы рябь по стеклу, по воде, и чуть-чуть слегка задыхаешься от этого счастья, и внутри ещё такая пронзительно жилка будто бьётся, бьётся, и кажется, что сердце разорвётся, не допишу я этих нежных строк, – обычно это не к добру».
А дальше говорит аргументировано, что любая эйфория означает, что почвы под ногами нет. Я сам часто писал, что счастье так пронзительно, что его почти нельзя вынести, хочется сбросить. Видимо, я сам что-то недодумал тут, перепутал.
У меня дома есть снежный шар. Мне его подарили на одном выступлении. Там сижу я на каком-то зелёном бережку, рядом собака, на коленях у меня – тетрадь. Если встряхнуть шар, то полетят снежные хлопья. (Что-то подаривший тоже не додумал: либо зелёная трава, либо снег – иначе какая-то погодная аномалия. А мы уже выучили, что аномалии счастливыми не бывают.)
Это опять про gluggaveður. Только теперь gluggaveður пришло к тебе самому.
... Недавно мне прислали посмотреть стихи: мне их часто присылают. Там был текст, который мне понравился. Автора зовут Ростислав Ярцев, и я у него спросил, можно ли тут этот текст опубликовать.
* * *
людей собирают крупицами
как золото и жемчуга
решётчатых сумерек с птицами
веками влекут берега
и я молоко обожания
глотаю взахлёб из ковша
вселенной что всех моложавее
живёт неизбежным дыша
мой берег далёко рассеянный
и мысли мои не сюда
мне снится безвременник северный
еловых распутиц вода
безумный нарост можжевеловый
на корках столетних пород
таких что гляди не выведывай
таких что никто не поймёт
безжалостный светлый единственный
мой мир на беду и на боль
вчера я терзал тебя письмами
а завтра расстанусь с тобой
Так вот – этот текст не о счастье.
Счастье – оно без трепета. Оно суровое, как тролль. Уверенное, как неандерталец. Оно не порхает – летит.
Вчера зашёл в большой магазин, а там, когда уже выходишь после касс, несколько магазинчиков: цветы, посуда, туристические услуги. И вдруг в цветочном магазинчике я увидел ёлочные игрушки. Под жостовский поднос. На чёрном фоне – яркие цветы. Цветов я даже не помню, какие они. Но этот чёрный…
Мне ужасно хотелось эти игрушки купить. Но зачем? Мы уезжаем с тобой на все новогодние праздники. Потом цена – 7 тысяч рублей (по одной игрушки не продают).
Счастье не бывает бессмысленным, оно домовито. И даже не как ласточка – орёл.
Та же моя приятельница пишет: «летишь, сурово смотришь на окрестности хозяйским взором (...) и видишь себя прошлого сверху, как маленького беленького зайчика, который подпрыгивает, повизгивает, трепещет и захлёбывается от счастья, и думаешь: клюнул бы тебя в темечко, идиот, чтобы ты опомнился да лису заметил, да некогда».
За семь тысяч – можно сходить три раза в недорогой ресторан и купить натяжные простыни, – подумал орёл и чёрные шарики, и приплюснутые «фляжечки» не купил. Накладно.
Так и стоят мои жостовские елочные игрушки за стеклом. Если встряхнуть магазинчик – пойдет искусственный снег, большие игрушечные хлопья. Покружит немного, уляжется.
... Счастье – это когда ты сидишь, смотришь из окна на зимнюю сказку и тебе совсем не хочется туда выходить.