Игорь Караулов
Портал Pechorin.net оказался в центре крупнейшего литературного скандала этого года. Напомню суть дела: портал предлагает авторам платную услугу рецензирования их произведений. Цена рецензии невелика – всего одна тысяча рублей. При этом делается намёк, что эксперты-рецензенты могут дать автору нечто большее, чем квалифицированное мнение о его тексте: рекомендацию в толстый журнал, выдвижение на премию или иное содействие в литературном продвижении. Одних это возмущает: ну как же можно? Другие недоумевают: а что такого-то? Третьи пытаются извлечь из этого некий урок. Попытаемся и мы.
Деньги в литературе – это больной вопрос. В идеале литераторы, возможно, должны работать за чистую эстетическую идею. Однако в реальном мире литературный процесс невозможен без денег или иных ресурсов, имеющих денежную оценку – труда, оборудования, материалов. В зависимости от того, откуда берутся эти ресурсы и чем мотивируется их приток, можно выделить несколько моделей литпроцесса.
Наиболее логичная модель, которую принято считать традиционной – это читательская модель. В этой модели перводвигателем процесса является читательский интерес. Читатель желает читать то, что пишет писатель. Видя это желание, издатель хочет на нём заработать и издаёт книги. В свою очередь, книготорговец тоже хочет заработать и организует продажу книг читателю. Судя по тому, что в стране существуют процветающие издательства и сети книжных магазинов, эта модель у нас успешно реализуется. Однако не нужно долго объяснять, какие сегменты литературы она обслуживает. Скажем, современная поэзия почти вся находится вне этой модели; в качестве исключения называют условно-пресловутую «Ах Астахову», но ведь и на этом большого бизнеса не сделаешь, хотя затраты, разумеется, можно отбить. Современная проза считается более привлекательной для читателя, однако романы, выпущенные тиражом в 1000 и даже 500 экземпляров, в последние годы стали нормой, то есть появился значительный слой современных прозаиков, которые по своей востребованности, увы, приближаются к поэтам.
Ещё одну модель литпроцесса можно назвать идеологической. Её движущая сила – стремление той или иной организации продвинуть свою идейную или тематическую повестку. Хотя советский агитпроп давно ушёл в прошлое, эта модель до сих пор жива. На сегодняшний день ей соответствуют, например, областные конкурсы на лучшее произведение о родном крае или премии РПЦ, направленные на поощрение духовности в литературе. Сюда же можно отнести и тексты, которые пишутся ради получения грантов от различных лиг сексуальных реформ.
Можно выделить и меценатскую модель, когда человек или организация выделяет деньги на литературу, не интересуясь деталями их расходования, просто из убеждения, что литература должна жить. Яркий пример – премия «Лицей». Её финансирует южнокорейская компания, которая, разумеется, ничего не понимает в русской литературе, полностью доверяясь экспертам, компетентность которых она также не может проверить. В роли мецената выступает и российское государство, помогающее деньгами традиционным толстым журналам, но не контролирующее ни состав редколлегии, ни редакционную политику, ни качество публикуемых текстов.
Но что же делать литераторам, которые не смогли заинтересовать ни читателей, ни спонсоров? Им остаётся полагаться на самих себя. Так формируется авторская модель литпроцесса, приводимая в движение исключительно честолюбием пишущих людей, их стремлением во что бы то ни стало утвердить себя в литературе. Автора в этой модели можно уподобить знаменитой лягушке в молоке, которая рассчитывает, что рано или поздно под её лапками возникнет масляный островок литературной репутации.
Для начала приходится инвестировать в литературу своё время, труд или деньги. Часто говорят об «энтузиазме», на котором держится то или иное литературное предприятие, но энтузиазм в данном контексте – это лишь эвфемизм неденежных вложений автора, которые могут окупиться, а могут и пропасть втуне.
За авторский счёт в наше время не только книги издаются. Авторы организуют фестивали, куда участникам предлагается добираться за свой счёт, и за свой же счёт ездят на другие фестивали, помогая обеспечить их массовость. Они открывают литературные сайты, порталы, электронные журналы, Telegram-каналы. Они посещают платные школы литературного мастерства, чтобы завести правильные знакомства. Они создают малоденежные или безденежные премии, становясь в положение экспертов по отношению к менее расторопным или позже пришедшим в литературу коллегам.
Вот на фоне этого-то здания литпроцесса, возведённого авторским иждивением, и случилось народное возмущение печоринцами, придумавшими невиданный доселе институт платных рецензий. Подобно укравшей чайник старушке из речи адвоката Плевако, эти злые люди в один момент обрушили репутацию отечественной критики, которая до этого времени, надо думать, была совершенно незапятнанной. В самом деле, раньше-то все рецензии писались объективно, достойное хвалилось, недостойное порицалось. Но Pechorin.net открыл портал во вселенную литературного чистогана, и вера в людей рухнула совершенно. Поди теперь знай, о ком написали от чистого сердца, а о ком – за тысячу рублей. А вдруг за ту же тысячу людям ещё и публикации устраивали? Раньше-то в толстых журналах всё было по-честному, редакторы кропотливо выбирали талантливые тексты из самотёка, а нынче святые журнальные площади выставлены на продажу. За пригоршню долларов!
Я всей душой с теми, кто жаждет объективности в критике, но, право слово, я бы не приравнивал бесплатную рецензию к объективной по определению. Мы же знаем, что в литературе всегда есть личные и групповые интересы. Есть свои и чужие. Знаем, что своих рецензируют, а чужих замалчивают. Знаем, что своих облизывают, а чужих затаптывают. Но главное – в бесчитательской литературе всё это можно проделывать абсолютно произвольно и безнаказанно. Избавившись от читателя, литература – и в том числе критика – избавилась и от всякой ответственности.
Можно превозносить нелепые пописушки, можно находить бездны смысла в очевидной галиматье. А кто спросит-то? Никто просто не прочтёт, ведь если у книги нет читателя, то не будет его и у рецензии на неё. Да и вообще, разговор о качестве текста при отсутствии читателя – это разговор беспредметный.
Если рецензии на премиальную прозу, хоть и отдают маркетингом, но всё же ещё как-то обращены к потребителю литературы, то в бесчитательском сегменте акт рецензирования существует в рамках двусторонних отношений между рецензентом и автором. Это сигнал рецензента автору: я тебя уважаю. И отчасти сигнал рецензента сообществу: я пишу правильные вещи про правильных авторов, я свой.
Но между рецензентом и автором нет симметрии. Критик не бывает графоманом, будь то в плохом или хорошем смысле. Поэт пишет, потому что не в силах не писать, то есть поёт бесплатно вместе с птицами, а критик так не может. И если поэт на слово «профессионал» может, как порядочная девушка, обидеться, то для критика профессионализм – обязательное условие, которое, собственно, и ставит его в положение «эксперта». Но ведь профессионалу должны платить, никаких бесплатных профессионалов не бывает. Поэтому в авторской модели литпроцесса, где за всё платит автор, вполне естественно и за рецензии брать деньги с автора. Причём смехотворную сумму в одну тысячу рублей трудно рассматривать не только как литературную взятку, но и как адекватную оплату труда. Скорее, эту мзду можно трактовать как спасение чести эксперта, символическое доказательство его профессионального статуса. Всё это очень грустно, потому что имитационный по своей сути литпроцесс ещё и монетизируется имитационным образом.
Впрочем, лиха беда начало. Сегодня, когда в разных отраслях экономики человеческие функции берёт на себя искусственный интеллект, можно ожидать, что у людей будет появляться всё больше свободного времени. Многие решат посвятить освободившееся время литературной карьере. И тогда экспертам-печоринцам придётся работать, засучив рукава.
2021-08-08 20:22