Я так долго не мог найти это стихотворение – лет тридцать. Мне однажды его процитировали (имя автора я, разумеется, знал), но и когда появился первый интернет, и возникла его вторая волна, и разлилась четвертая и пятая, текст этот Леонида Мартынова не искался. Хотя я помнил название – «Нежность» и даже неполную строчку «чтоб ее не нашли какие-то дети».
Но текста я найти не мог.
И вот сейчас – в день его смерти (а Мартынов умер 21 июня 1980 года) сразу нашел.
НЕЖНОСТЬ
Вы поблекли. Я – странник, коричневый весь. Нам и встретиться будет теперь неприятно. Только нежность, когда-то забытая здесь, Заставляет меня возвратиться обратно.
Я войду, не здороваясь, громко скажу: – Сторож спит, дверь открыта, какая небрежность! Не бледнейте! Не бойтесь! Ничем не грожу, Но прошу вас: отдайте мне прежнюю нежность.
Унесу на чердак и поставлю во мрак Там, где мышь поселилась в дырявом штиблете. Я старинную нежность снесу на чердак, Чтоб ее не нашли беспризорные дети.
Какое прекрасное стихотворение. И почему дети беспризорные? И что за нежность это была?
...Леонид Мартынов родился 22 мая 1905 года в Омске, а детство провел в служебном вагоне отца – техника путей сообщения и гидротехника – на Транссибирской магистрали. Говорят, когда ему было только десять лет он прочел стихи, которые его ошеломили. Это были стихи Маяковского. Еще ранний. Желтокофтный.
Бывают Такие Периоды, Когда к словопреньям не тянет И кажется, в рот набери воды, А глубже молчанье не станет, Когда накричался до хрипа ты, И, сделав все резкие выпады, Ты медленно делаешь выводы. Бывают Такие Периоды.
Да, периоды такие бывают. Случился черный период и у Мартынова. После Великой Отечественной войны у Леонида Мартынова выходит сразу две книги – «Лукоморье» (Москва, 1945) и «Эрцинский лес» (Омск, 1946). И тут и грянул гром. Вера Инбер написала разгромной рецензии «Уход от действительности»: «неприятие современности превращается уже в неприкрытую злобу». И добавила: «видимо, Леониду Мартынову с нами не по пути. И если он не пересмотрит своих сегодняшних позиций, то наши пути могут разойтись навсегда…».
Это было мощно, это был знак.
Как раз вышло в августе 1946 года Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», и стали искать новых Зощенко и Ахматовых. После 1946 года стихи Мартынова перестали публиковать.
Куда еще может пойти поэт, которого не печатают? В переводы.
Адам Мицкевич, Юлиан Тувим, Артюр Рембо, Пабло Неруда… И очень много венгерских поэтов. Его даже наградили в Венгрии орденом Золотой Звезды первой степени и орденом Серебряной Звезды.
Но стихи в СССР не печатались.
– Будьте Любезны, Будьте железны! – Вашу покорную просьбу я слышу. – Будьте железны, Будьте полезны Тем, кто стремится укрыться под крышу. Быть из металла! Но, может быть, проще Для укрепления внутренней мощи Быть деревянным коньком над строеньем Около рощи В цветенье Весеннем? А! Говорите вы праздные вещи! Сделаться ветром, ревущим зловеще, Но разгоняющим все ваши тучи, – Ведь ничего не придумаешь лучше! Нет! И такого не дам я ответа, Ибо, смотрите, простая ракета Мчится почти что со скоростью звука, Но ведь и это Нехитрая штука. Это Почти неподвижности мука – Мчаться куда-то со скоростью звука, Зная прекрасно, что есть уже где-то Некто, Летящий Со скоростью Света!
Но вот вышла статья Ильи Сельвинского «Наболевший вопрос» в 1954 году, где он пишет о советских поэтах и, в частности, упоминает, Мартынова как «человека, постигшего тайну скрипичного волшебства».
Мартынову уже почти пятьдесят. И именно тогда он «выныривает» из забвения.
Вообразите Оторопь всесильных Вчера еще сановников надменных.
Вообразите Концессионеров, Цепляющихся бешено за недра, Их прибылью дарившие столь щедро.
Вообразите коммивояжеров В стране, забывшей вдруг о дамских тряпках.
Вообразите всяких прокуроров, Полусмиривших свой суровый норов И как бы пляшущих на задних лапках Уж не в своих, но в адвокатских шапках.
Представьте на волках овечью шкуру. Вообразите дикий вихрь газетный И запрещенную литературу, Считаться переставшую запретной Еще впервые!
И представьте город, Как будто бы расколот и распорот В часы, когда звенели, звезденели Расшибленные стекла на панели, И прыгали с трибун полишинели, Как будто их сметала и сдувала Ко всем чертям, ликуя небывало, Душа народа, вырвавшись на волю Из самого глубокого подполья Для вольного и дальнего полета Во дни Октябрьского переворота.
Для Мартынова наступает свой, его «октябрьский переворот». Он теперь не во власти всесильных. Он снова печатается.
В издательстве «Молодая гвардия» выходит после десятилетнего перерыва его книжка. Название у нее простое – «Стихи». Но она сразу становится популярной. Где-то прочитал: «О полузабытом поэте заговорили, после нее он, без преувеличения, "проснулся знаменитым"».
...Франсуаза Саган, которая тоже имеет к дате «21 июня» самое прямое отношение – она родилась 21 июня в 1935 году – написала однажды:
«Чаще всего жизнь совсем не такая, какой должна быть. Люди ломаются, или что-то ломается в них».
Но не сломалось ни в Мартынове, ни в самой Саган.
Видимо, была там – внутри – какая-то железная нежность. Она и не позволила ничему в этих двоих сломаться.