Никогда не думал об этом, но выяснилось, что это не случайность: почему одни станции метро в Москве объявляет мужской голос, а другие – женский?
Оказалось, что это помогает людям, лишенным зрения. В подземке на одной линии голосово царствует мужчина, на другой – женщина. Закономерность проста: когда вы едете из центра по любой «диаметральной» линии или против часовой стрелки по кольцевой, то вы слышите женский голос. А уже названия станций при движении в центр на «диаметральных» и по часовой стрелке на кольцевой линии объявляет мужчина. Это помогает людям с проблемами зрения понять, где они сейчас находятся. Благодаря голосу объявления.
Подумал: какая интересная идея.
Вот «женская» линия метро русской поэзии:
Сверчок поет, запрятавшись во тьму,
И песенка его не пустословье, –
Не зря сверчит, дай ему Бог здоровья,
И я не зря завидую ему...
...Лишь песенку твою, где нет потерь,
Где непрерывностью речитатива
И прошлое и будущее живо, –
Лишь эту песенку мне передоверь!
Это Мария Петровых. Поэтесса, написавшая одно из лучших стихотворений о любви в русской литературе. «Назначь мне свиданье».
Петровых при жизни напечатала своих стихов очень мало. Книга, единственная, которую она увидела, – малотиражный сборник «Дальнее дерево» (издано в Ереване в 1968 году: тогда многие интересные книги издавались в соседних республиках).
Это именно ей в тридцатых Мандельштам посвятил свое стихотворение «Мастерица виноватых взоров». (И тут мы переходим в «мужскую» сторону диаметральной ветки или на кольцевую, по часовой.)
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный.
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Наша нежность – гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить – уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи, уйди, еще побудь.
(Осип Мандельштам, 13-14 февраля 1934)
Мандельштам был влюблен в Петровых (это видно из стихотворения), но она для своей последней любви выбрала человека, совершенно Мандельштаму противоположного – Фадеева.
Знаменитый в те годы писатель (понятно, что не по знаменитости Петровых выбирала свою любовь), автор «Разгрома», потом «Молодой гвардии», функционер, который долго возглавлял Союз советских писателей.
Чужая душа потемки, сердце женщины, к тому же поэтессы, еще больший сумрак.
Это как раз ему внутренне посвящено (без всяких предваряющих букв, без тайносмысленных инициалов) то самое прекрасное любовное стихотворение русской поэзии:
Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
Тропинка все выше кружила над бездной…
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.
(Мария Петровых)
Это мы опять едем из центра по любой из «диаметральных».
К вопросу о переплетении судеб: именно в квартире Марии Петровых 28 октября 1962 года Солженицын познакомился с Анной Ахматовой. Знакомство с Ахматовой устроил ему Лев Копелев. Из воспоминаний самого Солженицына: «Копелев сказал мне: "Ахматова не прочь тебя встретить. Хочешь?" Я ответил: "Конечно, хочу". Он позвонил мне и назвал день, и я поехал к ней. Это было на Хорошёвском шоссе, на квартире Марии Петровых».
«Один день Ивана Денисовича» еще не был тогда опубликован, но Ахматова рукопись уже читала и была под большим впечатлением.
Солженицын спросил, что она думает про его повесть.
Ахматова ответила: «Эту повесть о-бя-зан прочи-тать и выучить наизусть – каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».
Она именно так и сказала, четко деля некоторые слова на слоги. Почти по складам. Словно выносила приговор.
Лидия Корнеевна Чуковская вспоминает:
«Помолчав, она продолжала: – В "Старике и море" Хемингуэя подробности меня раздражают. Нога затекла, одна акула сдохла, вдел крюк, не вдел крюк и т. д. И все ни к чему. А тут каждая подробность нужна и дорога...».
А вот стихи Солженицына Ахматова не оценила.
Однажды, когда он ей их принес и прочитал, она попросила сперва их прочитать глазами, прочитала и вынесла вердикт: «в Ваших стихах мало тайны». Солженицын не растерялся и ответил: «зато в Ваших стихах слишком много тайны». В общем, стихи Солженицына сильного впечатления на Анну Андреевну не произвели.
Когда я горестно листаю
Российской летопись земли,
Я – тех царей благословляю,
При ком войны мы не вели.
При ком границ не раздвигали,
При ком столиц не воздвигали,
Не усмиряли мятежей, –
Рождались, жили, умирали
В глухом кругу, в семье своей.
Мне стали по сердцу те поры,
Мне те минуты дороги,
Те годы жизни, о которых,
Ища великого, историк
Небрежно пишет две строки.
(Солженицын, 1947 год)
Впрочем, мы забыли про наше «метро».
Еще одна известная любовная поэтическая пара, кроме Фадеева и Петровых, – Евтушенко и Ахмадулина.
Нельзя назвать историю их любви тоже особенно мирной: они часто конфликтовали, не хотели уступать друг другу, так бывает. «Наша любовь не умерла, она перестала быть», – говорят, именно так подвел итог Евтушенко.
Никогда не мог подумать, но считается некоторыми исследователями, что знаменитое «Со мною вот что происходит» описывает именно эту рану: разрыв со старым другом, о котором рассказывается, это рассказ, якобы, именно о Белле Ахмадулиной – то есть она уже воспринимается тут не как бывшая женщина, пусть и когда-то любимая, но именно как потерянный друг. Уж не знаю, правда это или нет, но такую трактовку я встречал.
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той –
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость
близких душ!
(Евгений Евтушенко)
Особенно финал стихотворения про разобщенность близких душ – именно он считывается в пользу этой версии.
(Это, как вы понимаете, мы уже едем по часовой стрелке на кольцевой.)
...Кстати, моя любимая маленькая поэма Ахмадулиной «Сказка о дожде» посвящена как раз Евгению Александровичу.
Интересная деталь: эту поэму сперва Ахмадулина тоже печатает в Грузии, в Москве текст не то чтобы запретили, но в печать не пустили. Это потом уже поэма даже была прочитала самой Ахмадулиной на студии грамзаписи «Мелодия».
Со мной с утра не расставался Дождь.
– О, отвяжись! – я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
Вновь шёл за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: – Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашёл во мне?
Меж тем вокруг стоял суровый зной.
Дождь был со мной, забыв про все на свете.
Вокруг меня приплясывали дети,
Как около машины поливной.
Я, с хитростью в душе, вошла в кафе.
Я спряталась за стол, укрытый нишей.
Дождь за окном пристроился, как нищий,
И сквозь стекло желал пройти ко мне.
Я вышла. И была моя щека
Наказана пощечиною влаги,
Но тут же Дождь, в печали и отваге,
Омыл мне губы запахом щенка.
(Белла Ахмадулина)
Это самое начало. Потом в конце, когда лирическая героиня придет в дом к литературоведам-снобам, всё кончится скандалом: дождь, позванный поэтессой, протечет сквозь потолок, снося на своем пути всё богатство и хрустали.
Прошёл по спинам быстрый холодок.
В тиши раздался страшный крик хозяйки.
И ржавые, оранжевые знаки
Вдруг выплыли на белый потолок.
И – хлынул Дождь! Его ловили в таз.
В него впивались веники и щётки.
Он вырывался. Он летел на щёки,
Прозрачной слепотой вставал у глаз.
Отплясывал нечаянный канкан.
Звенел, играя с хрусталём воскресшим.
Дом над Дождём уж замыкал свой скрежет,
Как мышцы обрывающий капкан.
Дождь с выраженьем ласки и тоски,
Паркет марая, полз ко мне на брюхе.
В него мужчины, поднимая брюки,
Примерившись, вбивали каблуки.
Его скрутили тряпкой половой
И выжимали, брезгуя, в уборной.
Гортанью, вдруг охрипшей и убогой,
Кричала я: – Не трогайте! Он мой!
Он был живой, как зверь или дитя.
О, вашим детям жить в беде и муке!
Слепые, тайн не знающие руки
Зачем вы окунули в кровь Дождя?
Хозяин дома прошептал: – Учти,
ещё ответишь ты за эту встречу! –
Я засмеялась: – Знаю, что отвечу.
Вы безобразны. Дайте мне пройти.
В общем, устроила героиня Ахмадулиной (с ясно узнаваемыми деталями биографии самой поэтессы) квест мещанам-литературоведам. Хотя мне всегда их было жалко – они же не виноваты, что героиня разговаривает со стихиями, а ущерб имуществу отменный – надеюсь, у них хотя бы была страховка на порчу имущества.
Пугал прохожих вид моей беды.
Я говорила: – Ничего. Оставьте.
Пройдёт и это. – На сухом асфальте
Я целовала пятнышко воды.
Земли перекалялась нагота,
И горизонт вкруг города был розов.
Повергнутое в страх Бюро прогнозов
Осадков не сулило никогда.
... Хорошо, что хотя бы у нас на нашей диаметральной линии метро с потолка вагона дождь не идет. Впрочем: лиха беда начало.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Цветаева».
Оказалось, что это помогает людям, лишенным зрения. В подземке на одной линии голосово царствует мужчина, на другой – женщина. Закономерность проста: когда вы едете из центра по любой «диаметральной» линии или против часовой стрелки по кольцевой, то вы слышите женский голос. А уже названия станций при движении в центр на «диаметральных» и по часовой стрелке на кольцевой линии объявляет мужчина. Это помогает людям с проблемами зрения понять, где они сейчас находятся. Благодаря голосу объявления.
Подумал: какая интересная идея.
Вот «женская» линия метро русской поэзии:
Сверчок поет, запрятавшись во тьму,
И песенка его не пустословье, –
Не зря сверчит, дай ему Бог здоровья,
И я не зря завидую ему...
...Лишь песенку твою, где нет потерь,
Где непрерывностью речитатива
И прошлое и будущее живо, –
Лишь эту песенку мне передоверь!
Это Мария Петровых. Поэтесса, написавшая одно из лучших стихотворений о любви в русской литературе. «Назначь мне свиданье».
Петровых при жизни напечатала своих стихов очень мало. Книга, единственная, которую она увидела, – малотиражный сборник «Дальнее дерево» (издано в Ереване в 1968 году: тогда многие интересные книги издавались в соседних республиках).
Это именно ей в тридцатых Мандельштам посвятил свое стихотворение «Мастерица виноватых взоров». (И тут мы переходим в «мужскую» сторону диаметральной ветки или на кольцевую, по часовой.)
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный.
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Наша нежность – гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить – уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи, уйди, еще побудь.
(Осип Мандельштам, 13-14 февраля 1934)
Мандельштам был влюблен в Петровых (это видно из стихотворения), но она для своей последней любви выбрала человека, совершенно Мандельштаму противоположного – Фадеева.
Знаменитый в те годы писатель (понятно, что не по знаменитости Петровых выбирала свою любовь), автор «Разгрома», потом «Молодой гвардии», функционер, который долго возглавлял Союз советских писателей.
Чужая душа потемки, сердце женщины, к тому же поэтессы, еще больший сумрак.
Это как раз ему внутренне посвящено (без всяких предваряющих букв, без тайносмысленных инициалов) то самое прекрасное любовное стихотворение русской поэзии:
Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
Тропинка все выше кружила над бездной…
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.
(Мария Петровых)
Это мы опять едем из центра по любой из «диаметральных».
К вопросу о переплетении судеб: именно в квартире Марии Петровых 28 октября 1962 года Солженицын познакомился с Анной Ахматовой. Знакомство с Ахматовой устроил ему Лев Копелев. Из воспоминаний самого Солженицына: «Копелев сказал мне: "Ахматова не прочь тебя встретить. Хочешь?" Я ответил: "Конечно, хочу". Он позвонил мне и назвал день, и я поехал к ней. Это было на Хорошёвском шоссе, на квартире Марии Петровых».
«Один день Ивана Денисовича» еще не был тогда опубликован, но Ахматова рукопись уже читала и была под большим впечатлением.
Солженицын спросил, что она думает про его повесть.
Ахматова ответила: «Эту повесть о-бя-зан прочи-тать и выучить наизусть – каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».
Она именно так и сказала, четко деля некоторые слова на слоги. Почти по складам. Словно выносила приговор.
Лидия Корнеевна Чуковская вспоминает:
«Помолчав, она продолжала: – В "Старике и море" Хемингуэя подробности меня раздражают. Нога затекла, одна акула сдохла, вдел крюк, не вдел крюк и т. д. И все ни к чему. А тут каждая подробность нужна и дорога...».
А вот стихи Солженицына Ахматова не оценила.
Однажды, когда он ей их принес и прочитал, она попросила сперва их прочитать глазами, прочитала и вынесла вердикт: «в Ваших стихах мало тайны». Солженицын не растерялся и ответил: «зато в Ваших стихах слишком много тайны». В общем, стихи Солженицына сильного впечатления на Анну Андреевну не произвели.
Когда я горестно листаю
Российской летопись земли,
Я – тех царей благословляю,
При ком войны мы не вели.
При ком границ не раздвигали,
При ком столиц не воздвигали,
Не усмиряли мятежей, –
Рождались, жили, умирали
В глухом кругу, в семье своей.
Мне стали по сердцу те поры,
Мне те минуты дороги,
Те годы жизни, о которых,
Ища великого, историк
Небрежно пишет две строки.
(Солженицын, 1947 год)
Впрочем, мы забыли про наше «метро».
Еще одна известная любовная поэтическая пара, кроме Фадеева и Петровых, – Евтушенко и Ахмадулина.
Нельзя назвать историю их любви тоже особенно мирной: они часто конфликтовали, не хотели уступать друг другу, так бывает. «Наша любовь не умерла, она перестала быть», – говорят, именно так подвел итог Евтушенко.
Никогда не мог подумать, но считается некоторыми исследователями, что знаменитое «Со мною вот что происходит» описывает именно эту рану: разрыв со старым другом, о котором рассказывается, это рассказ, якобы, именно о Белле Ахмадулиной – то есть она уже воспринимается тут не как бывшая женщина, пусть и когда-то любимая, но именно как потерянный друг. Уж не знаю, правда это или нет, но такую трактовку я встречал.
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той –
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость
близких душ!
(Евгений Евтушенко)
Особенно финал стихотворения про разобщенность близких душ – именно он считывается в пользу этой версии.
(Это, как вы понимаете, мы уже едем по часовой стрелке на кольцевой.)
...Кстати, моя любимая маленькая поэма Ахмадулиной «Сказка о дожде» посвящена как раз Евгению Александровичу.
Интересная деталь: эту поэму сперва Ахмадулина тоже печатает в Грузии, в Москве текст не то чтобы запретили, но в печать не пустили. Это потом уже поэма даже была прочитала самой Ахмадулиной на студии грамзаписи «Мелодия».
Со мной с утра не расставался Дождь.
– О, отвяжись! – я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
Вновь шёл за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: – Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашёл во мне?
Меж тем вокруг стоял суровый зной.
Дождь был со мной, забыв про все на свете.
Вокруг меня приплясывали дети,
Как около машины поливной.
Я, с хитростью в душе, вошла в кафе.
Я спряталась за стол, укрытый нишей.
Дождь за окном пристроился, как нищий,
И сквозь стекло желал пройти ко мне.
Я вышла. И была моя щека
Наказана пощечиною влаги,
Но тут же Дождь, в печали и отваге,
Омыл мне губы запахом щенка.
(Белла Ахмадулина)
Это самое начало. Потом в конце, когда лирическая героиня придет в дом к литературоведам-снобам, всё кончится скандалом: дождь, позванный поэтессой, протечет сквозь потолок, снося на своем пути всё богатство и хрустали.
Прошёл по спинам быстрый холодок.
В тиши раздался страшный крик хозяйки.
И ржавые, оранжевые знаки
Вдруг выплыли на белый потолок.
И – хлынул Дождь! Его ловили в таз.
В него впивались веники и щётки.
Он вырывался. Он летел на щёки,
Прозрачной слепотой вставал у глаз.
Отплясывал нечаянный канкан.
Звенел, играя с хрусталём воскресшим.
Дом над Дождём уж замыкал свой скрежет,
Как мышцы обрывающий капкан.
Дождь с выраженьем ласки и тоски,
Паркет марая, полз ко мне на брюхе.
В него мужчины, поднимая брюки,
Примерившись, вбивали каблуки.
Его скрутили тряпкой половой
И выжимали, брезгуя, в уборной.
Гортанью, вдруг охрипшей и убогой,
Кричала я: – Не трогайте! Он мой!
Он был живой, как зверь или дитя.
О, вашим детям жить в беде и муке!
Слепые, тайн не знающие руки
Зачем вы окунули в кровь Дождя?
Хозяин дома прошептал: – Учти,
ещё ответишь ты за эту встречу! –
Я засмеялась: – Знаю, что отвечу.
Вы безобразны. Дайте мне пройти.
В общем, устроила героиня Ахмадулиной (с ясно узнаваемыми деталями биографии самой поэтессы) квест мещанам-литературоведам. Хотя мне всегда их было жалко – они же не виноваты, что героиня разговаривает со стихиями, а ущерб имуществу отменный – надеюсь, у них хотя бы была страховка на порчу имущества.
Пугал прохожих вид моей беды.
Я говорила: – Ничего. Оставьте.
Пройдёт и это. – На сухом асфальте
Я целовала пятнышко воды.
Земли перекалялась нагота,
И горизонт вкруг города был розов.
Повергнутое в страх Бюро прогнозов
Осадков не сулило никогда.
... Хорошо, что хотя бы у нас на нашей диаметральной линии метро с потолка вагона дождь не идет. Впрочем: лиха беда начало.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Цветаева».