«...Свободный обмен информацией и идеями, источник жизненной силы либерального общества, сокращается ежедневно. В то время как мы привыкли ждать этого от правых радикалов, в нашей собственной среде распространяется цензура, нетерпимость к противоположным взглядам, мода на шейминг и остракизм, а также стремление растворять сложные проблемы в слепой моральной уверенности...»
Письмо «О справедливости и открытом диалоге» было создано по инициативе писателя и критика Томаса Чаттертона Уильямса. Как заявил Томас в беседе с журналистом газеты «Нью-Йорк Таймс», к написанию открытого письма его подтолкнул ряд громких увольнений за высказывание личных взглядов.
Открытое письмо подписали 150 писателей, интеллектуалов, общественных и политических деятелей. Среди них Салман Рушди, Маргарет Этвуд, лингвист и политический публицист Ноам Хомский, философ и политолог Фрэнсис Фукуяма, лауреат Пулитцеровской премии Энн Эпплбаум, защитница гражданских свобод Надин Строссен, шахматист и политик Гарри Каспаров, а также писательница Джоан Роулинг. Последняя подверглась масштабной общественной травле после того, как неосторожно высказалась о трансгендерах.
Затронув актуальные проблемы современного общества, «Письмо ста пятидесяти» вызвало неоднозначную реакцию деятелей культуры как за рубежом, так и в России.
Колумнистка журнала «Новая республика» Осита Нваневу упрекнула авторов письма в «сознательной слепоте реакционного либерализма», а Габриэль Белло на портале «Lithub» заявила, что это письмо «одновременно и выступление в защиту интеллектуальной свободы, и тщательно завуалированная поддержка дегуманизирующей риторики под прикрытием “свободного обмена идеями”».
В российском информационном пространстве дискуссия развернулась на портале «Colta». На сайте электронного СМИ о письме «О справедливости и открытом диалоге» высказались британский писатель и музыкант Джеймс Янг, философ Артемий Магун, поэт и публицист Алексей Цветков, поэт, музыкант и активист Кирилл Медведев и поэт, главный редактор журнала «Воздух» Дмитрий Кузьмин.
Джеймс Янг в своем эссе счел попытки подписавших письмо бороться с так называемой «культурой отмены» тщетными:«...Интернет полон белым шумом – это осуждающее шипение молодежи. Медленная, многогранная, умудренная книжным знанием традиция тщательного обоснования аргументации сделалась уязвимой и хрупкой, она вообще одной ногой в могиле…»
Возникновение и широкое распространение «культуры отмены» Янг вменяет в вину западной либеральной интеллигенции, которая:«...Последние полвека (или дольше) методично разрывала ткань западной культуры, разглядывала обрывки на свет и выбрасывала их за ненадобностью…»
Артемий Магун описывает текущую ситуацию с «культурой отмены» в американских университетах на примере личного опыта. Увольнения профессоров, срывы лекций, публичные кампании протеста:«...Это не шутки, дорогие товарищи. Это персекуторное, обсессивное перерождение революционной эмоции в викторианско-пуританскую – в стиле религиозных революционеров XVII века…»
Что касается российского общества, Магун считает, что в текущих условиях «заимствование из США их прогрессивной социальной повестки тем более оправданно», но «безумием было бы заимствовать из США формы и цели борьбы».
Алексей Цветков подчеркнул беспрецедентность письма «О справедливости и открытом диалоге», которая заключается в разности взглядов его подписантов:«...Эти люди решили отложить в сторону свои разногласия, местами довольно непримиримые, с целью противостоять тому, что им представляется общей бедой...»
Свое видение идеи скандального манифеста он описал так:«...Свобода – это когда мнение большинства, монолитного или сегментированного, не имеет значения. Имеют значение только аргументы и твое право на независимость. Только тогда ты можешь позволить себе роскошь быть правым или левым. Или вообще выйти вон из этой дихотомии...»
Кирилл Медведев рассмотрел «Письмо ста пятидесяти» с позиции левых взглядов. По его мнению, это послание бесполезно, так как:«...Настоящая свобода дискуссии и выбора возможна только в обществе, где преодолены классовые противоречия…»
Для статьи Дмитрия Кузьмина отправной точкой послужило не само письмо, а реакция на него российской культурной общественности:«...Я не собирался выступать по поводу «Письма ста пятидесяти» и всей длинной цепочки вопросов, которые тянет за собой этот сюжет, поскольку, безусловно, не являюсь в достаточной мере экспертом по американским делам. Но чем дальше идет дискуссия, тем яснее становится, что русские интеллектуалы дискутируют не об американских делах, а о российских и околороссийских…»
Главный посыл Кузьмина – отличие зарубежной повестки от отечественной. На многих примерах он демонстрирует, что в России актуальны совсем другие проблемы, хоть и в тех же самых областях.
Важно отметить то, что Кузьмин использует не калькированный перевод понятия «сancel сulture» – «культура отмены», а более точный по смыслу – «культура исключения». Само это явление он понимает так:«…“культура исключения” – не в том, что кого-то откуда-то уволили, но в том, что другое мнение заслуживает не аргументированного обсуждения, а ярлыка, слогана, освобождающего от необходимости дальше его обсуждать…»
Автор не обошел стороной и дискуссию, вызванную стихотворением Галины Рымбу «Моя вагина». Нежелание оппонентов слышать друг друга и аргументировать свою позицию приводит Кузьмина к главному вопросу, подытоживающему статью и объединяющему западную и российскую повестку:«...К какой культуре мы движемся – не к культуре ли исключения?..»
