Александр Беляев
Литература всегда ищет новые приёмы. Описания, повествования, раскрытия характера героя и так далее. Так она развивается. Но иногда, по выражению набоковского героя, жизнь становится помощником режиссёра. Как ни странно, распространение онкологических заболеваний, похоже, возвращает один повествовательный приём, которому две тысячи лет. Это так называемый deus ex machina – бог из машины. То есть событие, неожиданное и никак ничем не подготовленное, которое переворачивает всё действие. Сотни лет такое было допустимо только в, опять-таки, классических древнегреческих трагедиях. А теперь как будто сама жизнь говорит: валяй, автор, так можно.
Режиссёр Тимофей Кулябин – прославившийся скандальным «Тангейзером» – четыре года назад ставит в Театре Наций чеховского «Иванова». В этой версии – опрокинутой, как принято у прогрессивных творцов, в современность – жена заглавного героя, Анна Петровна в исполнении Чулпан Хаматовой, облачена в шапку. Потом шапка снимается, Анна оказывается лысой, и, понятно: онкологический пациент. Самая «популярная» побочка – выпадение волос. Ну действительно, кто у нас болеет чахоткой, туберкулёзом, как героиня Чехова? Прошедшие, например, тюрьму. То есть эта болезнь стигматизирована. А рак – нет. И потому он в искусстве стал эдакой новой Deus ex machina. Вот надо что-то такое сделать с героем – бац, а у него рак. В «Полубрате», некогда популярном скандинавском романе Ларса Соби Кристенсена, одноклассница героя, симпатичная девчонка с пикантной родинкой на лице, после рождественских каникул не является в школу. Оказалось: меланома, рак, смерть... Сбила бы её машина – мы бы не поверили.
Если в «Докторе Хаусе», классическом уже сериале начала века, герой-онколог доктор Уилсон разъясняет своим пациентам шансы, опираясь на статистику, и что-то более или менее уверенно прогнозирует, то в сериале «десятых» «Во все тяжкие» мы застаём героя просто сразу в терминальной стадии. Да, это основа сюжета: узнать смертельный диагноз, и – пуститься во все тяжкие. Мы не должны думать о причинах, и герой о них не рассуждает. Один раз, явно pro forma сценарная, жена говорит: ты-де двадцать лет назад что-то, говорил, вдохнул в лаборатории, авария какая-то у вас там была... Но тема уходит. Может вдохнул, может – нет, какая теперь-то разница?
В восьмидесятые СПИД почти что стал в искусстве deus ex machina. Но с существенной оговоркой. Кому за сорок тот помнит, что он считался болезнью «про геев и наркоманов», так сказать. И от ВИЧ-инфицированного (или, хуже, больного СПИДом) надо типа шарахаться, как от прокажённого. Сейчас, конечно, всё не так. Но герой с такой болезнью всё равно как-то маркирован, и как-то её обосновать нужно. Кстати, первый свой «Оскар» Том Хэнкс получил за роль умирающего от СПИДа гея в фильме 1993 года «Филадельфия». Хотя по жанру это «процедурал» (герой судится с фирмой, уволившей его явно за его сексуальную ориентацию), фильм про судебный процесс, но приходится показывать, как именно Эндрю (Хэнкс) подхватил свою «нехорошую болезнь». Классически: случайные связи. Не через рукопожатие, нет. То есть тут фокус такой: сперва зритель героя ненавидит, фу, гей, развратник, потом проникается к нему сочувствием. Для героя с онкологическим диагнозом ничего такого не требуется. Он просто есть и всё, диагноз этот.
СПИД знаковая болезнь, тогда, в 80-е – смертельная. По селебрити прошлась комбайном. Но к началу века таких пациентов уже научились выводить в длительную ремиссию. Жутко думать, что тот же Фредди Меркьюри не дожил до нормальных методов лечения буквально несколько лет! А автор хрестоматийной песенки «Хелло, Долли» Джерри Херман, гей, прожил со спидом чуть не сорок лет, скончался недавно в свои 88 от болезни лёгких.
То есть СПИД, конечно, никуда не делся, но вот похоже, что в нашем дивном новом XXI веке «наша» болезнь – это рак. Опять. Снова. При всех прорывах в науке, диагностике, лечении лекарственном и операционном, искусственном интеллекте, роботах и так далее. Чем тоньше диагностика – тем круче он прячется. «Рак – дурак», есть у нас, онкологических, такая присказка. Бодрим себя. Но сами не очень в это верим. Просто хочется иногда такого шапкозакидательства…
Помню, я сказал врачу, что моя мама сорок лет курила и рак горла себе нажила. Врач меня просто оборвала: «А почему некоторые люди курят и пьют по пятьдесят лет, и у них ничего не болит?» То есть даже врачи уже запрещают рассуждать о причинах рака, про за-что-мне-это, и тому подобное.
Завершу свежим примером, врачебно-литературным. Светлана Лаврова, «Смерть приходит с помидором» – удивительное по жанру произведение: почти документальные записки врача-нейрофизиолога, работающего в онкологическом центре. Но там же один из персонажей – Смерть, которая является незаметно, и которую никак нельзя поймать или прогнать. Но это персонаж, не метафора. Врачи – списанные, повторюсь, с реальных екатеринбургских эскулапов – относятся к ней как к реальному живому врагу, коварному и хитрому. И сама главная героиня объясняет читателю вот что: «Те, кто только-только узнал свой диагноз, обычно задают вопрос. Не “ну как?”, а “за что?”. Вот тут я свирепею. Нельзя рассматривать болезнь как наказание. Потому что спросишь себя: “За что?” – и услужливая совесть подскажет вину – действительную или мнимую. И человек соглашается: “Да, есть за что меня наказывать. Да, я согласен с приговором”. А это вредно! Это заставляет прекращать борьбу и принять наказание. Я просто уже язык намозолила, убеждая пациентов: болезнь не наказание! Болезнь – это враг! Его не принимать – с ним бороться надо! Вы будете сражаться, а мы поможем. Кто-то соглашается, кто-то нет, а ведь это правда. Многие формы рака излечимы полностью, нельзя сдаваться». И далее – пример: «Уже лет десять прошло, как зимой мимо окна моего кабинета пролетел человек – выбросился с девятого этажа. <…> Не было безнадёжной ситуации – он сдался. Никто не осудит, но обидно – а вдруг бы вылечили? Вот приходила к хирургам на консультацию бабушка, 75 лет – спина болит. “Посмотрите, – говорит, – сыночки, поди, у меня метастазы”. Выяснилось, что лет 28 назад у неё был рак шейки матки, лечилась ещё в старом диспансере – облучением. Проверили на метастазы – нету! Просто остеохондроз. А рака нет 28 лет! И, наверное, уже не будет».
Если масскульт очистил, так сказать, образ больного СПИДом, то, может быть, искусство и нам, онкологическим пациентам, внедрит в сознание то, о чём пишет врач Лаврова?
Рак, конечно, не deus, а скорее дьявол, но всё же…