Вера Богданова: «Павел Чжан и прочие речные твари»
Ольга Бугославская Роман «Павел Чжан и прочие речные твари» – одна из самых обсуждаемых книг последнего времени. Она касается многих острых тем, которым посвящено уже очень много книг: детская психическая травма, насилие как общественная норма, социальные фобии… При этом роман не теряется в общем потоке произведений, а остаётся оригинальным и ярким литературным явлением.
Время действия здесь перенесено на несколько десятков лет вперёд, что позволяет увидеть наши возможные перспективы, отталкиваясь от реалий сегодняшнего дня. Экономическая и идеологическая конфронтация с Западом приводит Россию к кризису, вследствие которого страна становится лёгкой добычей своего могучего восточного соседа – Китая. Образуется САГ, Союз Азиатских Государств, где Китай – метрополия, а Россия – большая провинция, отсталая и неспокойная. Россияне испытывают по отношению к самой Поднебесной и к этническим китайцам сложные чувства – смесь комплекса неполноценности и расовой неприязни. Державный дух, несмотря на явно подчинённое положение России в составе САГ, не ослабевает: «Союз, блин, Азиатских Государств. Какая сила, блин. А территория какая!». Китайский язык, китайская литература, китайские имена и вообще всё китайское обретают в России большую популярность, а работа в китайской фирме – престижность. Правительство метрополии при поддержке местных властей стремится распространить в подконтрольной России систему тотальной слежки за гражданами посредством пресловутого чипирования населения. Реализации этого проекта сопротивляется подпольное оппозиционное движение «Контранет», которое проводит всё более и более дерзкие акции протеста. В ответ государство объявляет их террористами. Надо, безусловно, отдать Вере Богдановой должное: ей в равной степени удалось возвести красочные и очень правдоподобные декорации новой реальности и при этом ухватить неизменную суть российской жизни.
Замечу, что в романе мастерски прорисован фэнтезийный фон, состоящий из зловещих, но очень выразительных деталей – легенды об утопленнике, который ищет новое тело, снов и видений, то и дело раздающегося плеска воды, книжных описаний китайского ада…
Главных героев трое. Все они молодые люди с трагическим прошлым. Молодой программист Павел Чжан – бывший детдомовец, чьи родители, сначала отец, а затем и мать, пропали при невыясненных обстоятельствах. Оказавшись в детдоме, несчастный, беззащитный мальчик стал жертвой педофила, состоящего в преступном сговоре с коррумпированной администрацией детского учреждения. Павел – полукровка, его отец китаец, а мать русская. Китайское происхождение делает его объектом то зависти, то презрения, но для самого Павла оно служит источником вдохновения и надежды на лучшую жизнь. Молодой человек, испытывающий большой дефицит доверия к окружающим, предпочитает одиночество и плохо сходится с людьми. Его мечта – перебраться в Китай.
У Павла, несмотря на его нелюдимость и замкнутость, есть любимая девушка по имени Соня, которая пытается жить независимо от очень неблагополучной родной семьи. Она легко встаёт в ряд идеальных героинь русской литературы в качестве реинкарнации персонажа «Преступления и наказания». Девушка сочетает искренность, неиспорченность, трудолюбие, отзывчивость, бескорыстие, совестливость и неподдельную набожность. Готовясь поступить в мединститут, она работает волонтером в лечебнице для интернет зависимых «Благие сердца». Для описания самого заведения и его постояльцев достаточно двух фраз: «Лучше места не придумаешь, чтобы прийти наконец в себя. А на прошлой неделе один новенький повесился».
Игорь Лыков, в начале коллега и конкурент Павла, а впоследствии его единственный друг, пережил в детстве гибель родителей в крупном пожаре. Но ему повезло больше, чем Павлу: у него была бабушка, и ему не пришлось отправляться в детдом. Игорь, успешный сотрудник успешной компании, ведёт скромную жизнь, отдавая свободное время открытому им в центре Коломны старомодному заведению под названием «Читальня».
В истории Павла Чжана можно увидеть альтернативную версию «Маленькой жизни» – самого громкого романа о разрушительной детской травме. Художественный мир, созданный Ханьей Янагихарой, состоит из двух частей. Одна из них пронизана насилием, но вторая от него свободна. Поэтому главному герою есть куда сбежать. Павлу Чжану сбежать некуда, насилие – главная опора общества, в которое он пытается встроиться. Поэтому, вырвавшись из одной тюрьмы, Павел быстро попадает в ловушку, которая ведёт его в другую тюрьму. Его положение существенно осложняется тем, что его окружает очень большая слепая зона: он не знает, что и почему случилось с его родителями, не понимает правил игры за пределами детдома, имеет массу иллюзий насчёт родины своего отца. А потому, думая усилить свои позиции, он на самом деле роет себе яму.
Альтернативной по отношению к «Маленькой жизни» здесь является реакция на насилие. Главный герой романа Янагихары по имени Джуд выносит из своего трагического опыта тяжёлый комплекс вины и глубокое чувство собственной ущербности, то есть самоощущение пассивной жертвы. Это становится крючком, на который уже в новой жизни его ловит очередной абьюзер – пришелец из того мрака, откуда Джуд вроде бы сумел вырваться. Ситуация Павла противоположна. В отличие от Джуда, он учится защищаться и нападать: с волками жить… Во время одного из столкновений со старшеклассниками в детском доме в нём просыпается агрессивное и мстительное альтер-эго – шваль или тварь.
Нанесённая Павлу травма, к несчастью, неизлечима. Герой оказывается втянутым в порочный круг насилия, внутри которого человеку уготовано всего две роли – хищника или жертвы. Но всё-таки именно сопротивление на всех уровнях – борьба Павла с абьюзерами и самой судьбой, а также противостояние «контрас» с коммерческими структурами и государственной властью – делает отдельного человека и общество живыми. Без него они бы попросту окаменели. Здесь возникает лёгкий диссонанс: борьба и сопротивление в романе – это двигатель жизни, но ассоциируются они с такой низкой сущностью, как шваль. В результате читателю не так просто свести концы с концами.
Продолжая перечень мелких придирок, можно добавить, что главный герой слишком долго не может догадаться, какова на самом деле основная цель чипирования. Что Соня, даже если сделать скидку на её подчёркнутую литературность, всё равно несколько перегружена иконами и молитвами. Но всё это пустяки. Важно, что в романе мы видим проекцию наших явных и безотчётных страхов. Из зёрен существующих сегодня предрассудков, ожиданий, общественных настроений и трендов Вера Богданова вырастила антиутопию, рисующую мир будущего насильственным и жёстким, с той самой слезой ребёнка в основании. Это впечатляющий и осязаемый образ, отталкиваясь от которого, можно начать движение в другую сторону.
Вопросы: Ольга Бугославская – Вы пишете, что ставили перед собой задачу привлечь внимание к проблеме насилия над сиротами. Но Ваш роман выходит за далеко за рамки одной этой темы. Более того – частная история главного героя, подвергшегося насилию в детском доме, может быть воспринята как метафора или обобщение: мы все родились в мире, где главенствует беззаконие и право сильного, поэтому каждый может ассоциировать себя с главным героем – #ямыпавелчжан. Это говорит о высокой степени достоверности созданного в романе художественного мира. Но не уводит ли такая перестановка акцентов слишком далеко от замысла?
– Действительно, помимо истории Павла в моём романе есть тема личности, которую перемалывает государственная машина, тема Большого брата, который следит за нами, и здесь тоже неясна грань – где заканчивается разумный и обоснованный контроль и начинается нарушение прав. Насилие в обществе принимает различные формы, и я не считаю, что их описание уводит от основного замысла. Любое насилие – сексуальное, физическое, эмоциональное, тема человека даже не против системы, а против общественного мнения и каких-то установок, рамок, в которые заталкивают личность, тоже заслуживает не меньшего обсуждения. Всё взаимосвязано, одно порождает другое, на всех уровнях. Например, насилие в семье отчасти поддерживает жертвенный механизм в обществе. Иначе говоря, именно в семье воспитываются ценности, приводящие к выводу, что против того, кто обладает властью, нельзя выступать, что надо безоговорочно принимать любые его действия и исполнять любые решения без лишних вопросов. Нездоровье начинается с малого, с уровня отдельно взятой семьи и воспитательных учреждений.
– Каким Вам видится решение проблемы насилия над беззащитными детьми из детских домов? Какие нужны условия для того, чтобы у общества возникла воля её преодолеть?
– Я вижу решение проблемы в повышении видимости. Когда что-то невидимо, оно, во-первых, кажется незначительным, а во-вторых опасным и страшным. Я хочу диалога о бытовом насилии, о том, что происходит за закрытыми дверями квартир и детских домов. Об эмоциональном насилии, которое вроде бы не противозаконно, но калечит детей не меньше. Хочу говорить о тех, кому некуда податься и некому рассказать, что с ними происходит, и не у кого спросить, нормально ли это. Для нашей страны это актуально – у нас в стране вообще высокая толерантность к насилию.
Вспомним Стаса Костюшкина, солиста группы «Чай вдвоём», который рассказал о насилии, которое совершили над ним в детстве. Казалось бы, общество должно было поддержать его, как жертву, это же ужас, подобная травма преследует человека всю жизнь. Но нет, на Костюшкина полился негатив, мол, «ты же мужик, зачем об этом рассказываешь». Если тебя изнасиловали – значит, ты сам виноват, это стигма. Общество транслирует нам, что не надо об этом говорить. Обвинять жертв удобно. Это хорошее объяснение: если тебя побили, и ты сам виноват, то не надо ничего делать, восстанавливать справедливость.
Что может последовать за повышением видимости и обсуждением проблемы насилия, в том числе в детских домах? Может быть, кто-то задумается и, например, поддержит благотворительные организации, которые помогают сиротам. Или сам пойдет в волонтеры, и у сирот станет хотя бы на одного неравнодушного человека больше. Человека, к которому можно подойти и пожаловаться на то, что происходит, или же который сам может заметить неладное и выяснить, в чем дело.
– Вы предупреждаете читателя о том, что используете в романе конспирологический сюжет с полным «пониманием его абсурдности». Но в романе история про поголовное чипирование выглядит настолько убедительной, что в неё искренне начинаешь верить. Не дезориентирует ли это читателя?
– Как всегда, полагаться стоит исключительно на здравый смысл. И решать, воспринимать ли нечто как предостережение, возможный вариант или просто банальную «страшилку» для взрослых – это личное дело каждого.
Я считаю, что конспирологические сюжеты убедительны потому, что являются отражением страхов нашего общества. Они живут в сети, множатся в постах на форумах, всплывают в комментариях под статьями – где я их, собственно, и собирала для моего романа. Это целое поле смыслов, страхов и скрытых желаний, попытка объяснить непонятное, сделать его логически непротиворечивым. Психологическая правда, в которую люди верят с легкостью. В то же время это – некое нежелательное будущее, о котором мы все так или иначе думаем. Ощущение вот этого будущего я хотела передать в романе.
– Главная героиня романа по имени Соня – православная христианка. Её вера – это просто отсылка к Достоевскому, спасительная иллюзия или мировоззрение, которое в романе предлагается в качестве правильного?
– В романе я не предлагаю читателю «правильного» мировоззрения, я предоставляю возможность каждому решать, во что верить. Разумеется, Соня во многом является реверансом в сторону «Преступления и наказания». Но вместе с тем она – наглядный пример того, как на жизнь человека может повлиять эмоциональное насилие.
Соня изуродована своей семьёй: её с детства убеждали, что кроме красоты у неё ничего нет, и что единственная её путёвка в жизнь – это найти «нормального мужика». И она с одной стороны протестует против этого, пытается доказать, что она – личность, а с другой стороны родительские установки никуда не делись, и Соня постоянно стремится стать частью чего-то, с кем-то слиться, к кому-то прилепиться. К Павлу, к организации «Контранет», к подруге, которую она даже толком не знает. Когда «Контранет» исчезает из её жизни, на это место встает не самый плохой вариант – религия. В этом Соня вдруг становится похожа на пациентов, за которыми ухаживала в реабилитационном центре. Если образуется пустота, она непременно чем-то заполняется, и вера, к которой обращается Соня в конце романа, – это не худший пример того, к чему можно обратиться в моменты отчаяния. В данном случае религия – это позитивная альтернатива алкоголю или цифровой зависимости.
– В романе фиксируется если не конец книжной культуры, то катастрофическое сокращение её пространства и серьёзная деформация. В этом смысле снос «Читальни», где хранились «предсмертные издательские судороги» двадцатых годов – сборники «Ким Кардашьян: лучшее за 30 лет» и «Стихи инстаграма: the best» - символическое событие. Как Вы смотрите на перспективы литературы и книжного дела в будущем? Полагаете ли Вы, что они будут перемещаться в сферу элитарного или вовсе отмирать?
– Думаю, публикации на бумаге постепенно уйдут. Книги останутся в электронном виде, а уж как будет выглядеть этот самый электронный вариант – это другой вопрос. Уже сейчас мы можем заметить катастрофическое падение тиражей бумажных изданий и переключение читателей на аудиоформат и электронные книги. Это и правда удобно – носить в сумке 700 книг, записанных на небольшое легкое устройство. За этим будущее.
– Мир, в котором живут Ваши герои, это мир насилия, несвободы и разного рода зависимостей. На людей оказывает огромное давление государственная власть. Государственной власти сопротивляется оппозиция, которая тоже постепенно становится безжалостной, причём главным образом к собственным сторонникам. Свои ловушки расставляют корпорации и мафия. Всё больше становится пленников виртуальной реальности. Можно ли сказать, что пример Сони и Игоря свидетельствует о том, что единственным относительно действенным способом самозащиты в такой ситуации является эскапизм?
– Эскапизмом в мире «Павла Чжана» было бы полное погружение в виртуальную реальность, чем занимаются многие зависимые от виртуальной реальности. Игорь и Соня, в свою очередь, освобождаются от последних иллюзий (если не считать ожидание Сони, что Павел всё-таки вернется) и наконец видят реальность такой, какая она есть, без прикрас. Да, они уезжают из большого города в деревню, но оба вынуждены это сделать, оказавшись загнанными в угол.
– Запад остаётся за рамками Вашего повествования, но как Вы полагаете, западные страны останутся в ближайшем будущем оплотом гуманизма? Ждёт ли нас в связи с ростом численности населения и другими обстоятельствами повсеместное обесценивание человеческой жизни?
– Я предпочитаю не заниматься предсказаниями, потому что это – заведомо безнадёжное дело, особенно если вопрос касается темы, в которой я не компетентна. Возможны десятки вариантов будущего, которые, в свою очередь, меняются ежечасно в зависимости от происходящих в мире событий. Никто не мог предсказать появление covid-19, который теперь является одним из главных внешних обстоятельств, влияющих на жизнь каждого вне зависимости от гражданства, пола и вероисповедания. Наблюдаем ли мы обесценивание человеческой жизни сейчас? Наоборот, вирус показал, как выросла её ценность, насколько оперативно были приняты меры по предотвращению распространения болезни – и принимаются до сих пор. Ждёт ли нас рост численности населения в принципе? Не думаю, я – сторонница концепции второго демографического перехода. Мы – все мы, в разных странах в разное время – неотвратимо движемся к новым индивидуалистическим моделям поведения, женщины становятся более образованными и независимыми и вследствие этого всё менее заинтересованы иметь много детей.
– Движение «Контранет» в романе предстаёт и как ещё один продукт общества насилия, и как группа самоотверженных героев, и как продолжение «бесов» Достоевского. Для Вас самой они прежде всего кто?
– Для меня «Контранет» – это всё вышеперечисленные варианты вместе взятые. Сама организация неоднородна, как и любое большое объединение людей.
Идея «Контранет» возникла в ответ на вопрос: что будет, если действительно произойдет настолько сильное сближение с Китаем? К чему оно приведёт? К моде на всё китайское? К гибели российского малого и среднего бизнеса? К введению обязательного китайского в школах, который заменит английский?
Я подумала, что в первую очередь это вызовет всплеск национализма. Члены запрещённой организации «Контранет» используют лозунг «Россия для русских» и выступают в том числе против китаизации России. Интересно, что согласно опросу «Левада-Центра», проведённому осенью 2020 года (23.09.2020), лишь 29% опрошенных высказались против «России для русских». Что касается китайцев, самыми популярными ответами стали «Пускал(а) бы их в Россию только временно» и «Не пускал(а) бы их в Россию». Меньше китайцев любят только выходцев из Средней Азии, цыган и темнокожих. Это явная и неутешительная тенденция, которую я не могла не включить в роман.
– Вы находитесь в диалоге и дискуссии со многими авторами. Наиболее очевидны среди них Достоевский и Янагихара: Ваш главный герой имеет много общего с главными героями «Преступления и наказания» и «Маленькой жизни». Но, кроме этого, Вы вступаете в острый спор с массовой культурой. В любом кассовом фильме Павел Чжан стал бы супергероем-одиночкой, побеждающим всесильное зло. Ведь он, находясь изначально в очень слабой позиции, избавляет мир от отвратительного злодея и ломает целую преступную сеть. И всё это он делает благодаря той части своей сущности, которую Вы называете швалью и тварью. Согласится ли с Вами массовый читатель?
– Швалью называет себя сам герой, а не автор. Павел презирает себя, а мир видит через призму травмы – неправильную, искажающую реальность, – и это в свою очередь влияет на принимаемые им решения. Сперва он сам ограничивает себя, не разрешая себе испытывать эмоции, но эмоции никуда не деваются, они копятся внутри, как гной. Затем Павел срывается и совершает преступление, которого, по сути, легко можно было избежать. То есть, он совершает преступление не потому, что нет иного выхода и насильника невозможно остановить иначе, а потому, что Павлу хочется это сделать. Он видит лишь то, что желает видеть. Поэтому Павел – не супергерой, он – травмированный, глубоко несчастный человек. И его поступки – это выбор, который имеет обратную сторону. Этот выбор оборачивается трагедией для самого Павла и для людей, его любящих.
Массовый читатель может соглашаться с героем или не соглашаться, тут есть варианты. Но, как я вижу на сегодняшний момент, читатели в основном поддерживают Павла.
– В мире Вашего романа сохраняют актуальность границы между государствами, разделение сфер влияния и геополитические интересы. Наблюдая за молодыми людьми и подростками в реальной жизни, трудно не заметить, что в их глазах государственные границы практически стёрты. Благодаря интернету и возможности путешествовать они живут в открытом мире. Как Вы полагаете, размывание границ и представлений о делении мира на своё и чужое сыграет в будущем свою роль, отразится на политике? Или открытый мир в будущем снова превратится в закрытый?
– Опять же, я бы не хотела заниматься прогнозированием и в целом вопросы глобализации – это не моя сфера.
С одной стороны да, границы размываются, глобализация почти победила и да, это наверняка отражается на политике. С другой стороны, в 2020 году мы все увидели – и до сих пор видим – как легко эти самые границы могут закрыться. Думаю, пока мы ещё далеки от единого мира без границ.
– Благодарю Вас за беседу и желаю большого успеха Вашей книге!
