Еще за несколько дней до премьеры вокруг спектакля разгорелся скандал. Критик и культуролог Капитолина Кокшенева опубликовала на своей странице в Facebook пост, в котором призвала бойкотировать постановку «Лавра» во МХАТе и заявила, что гениальный театр теперь превращается в генитальный. К посту она прикрепила фото с репетиции спектакля, где на декорации спроецировано изображение мужских половых органов, что видимо и послужило причиной ее недовольства. Конфликт между критиком и театром получил продолжение спустя два дня. Кокшенева продолжила выступать с критикой в адрес Эдуарда Боякова, упрекнув его в том, что гениталии на проецируемом изображении декораторы прикрыли на этот раз трусами с надписью «capitolina». В посте, сопровожденном соответствующей фотографией, она написала:
«...Конечно, они трусят. Приодели “мужчину” в трусы, на которых (на резинке) написали мое имя Capitolina. Ну что ж, напомню смысловику Боякову: мое имя – имя Святой мученицы Капитолины Каппадокийской...»
Вместе с тем, по сообщению портала Daily Storm, в пресс-службе МХАТа утверждают, что подобных сцен в спектакле не предусмотрено:«...Судя по тому, что мы видели, это картинка из какого-то древнего анатомического атласа. Не знаем, что вам говорят артисты, но в спектакле ее нет...»
На ситуацию отреагировали и авторы телеграм-канала Cultras:«...Вообще, то что ради хайпа, Эдуард Бояков уже готов показывать и прятать член на спектакле про монахов говорит о том, что дела его не очень. Начальство сильно недовольно, по итогам проверок – масса вопросов, проект “МХАТ как культурный центр” очевидно не случился. Теперь приходится поддерживать интерес к себе средневековым шутовством, построенном на гениталиях и хамстве…»
Автор романа Евгений Водолазкин, посетивший предпремьерный показ спектакля для представителей прессы, дал комментарий ИТАР-ТАСС, в котором поделился своими впечатлениями от увиденного, однако о скандальной ситуации с изображением гениталий не упомянул:«...Замечательно, что я могу сказать. Это удивительно. Это безумно сложный материал, и здесь надо было подходить как-то не клином. Это не могло быть в традиционном смысле пьесой. То есть это и есть инсценировка, но совершенно особая. И я, кто, в общем, хорошо знает текст романа, узнавал все до мелочей…»