Дмитрий Воденников
Бежит-бежит маленький Алексей Герман по коридору холодной квартиры (Мойка, 25), бежит в уборную. Открывает дверь, а там женщина в блестящем платье. «... и отец, который непонятно откуда выскочил, хватает меня за шиворот, вытаскивает на кухню и в смущении от того, что случилось, говорит: «Ты понимаешь, это великий поэт».
Так маленький Алексей Герман встретился первый раз с Анной Ахматовой.
А потом привели в дом человека, «очень еврейской внешности». Отец опять отозвал маленького Алексея Германа в сторону и говорит: «Запомни, это великий артист». Это был Аркадий Райкин.
«И мне это так немножко поднадоело – все были великие», – говорил потом великий режиссёр Герман. Но судьбу уже не переписать. «Так что я в детстве был окружен великими».
Алексею Герману повезло. Он был окружен великими, а мы – нежными. Куда не посмотри (чуть не написал «плюнь», о боже, вот же меня чуть не угораздило), везде оскорбленные.
Теперь не только ни посмотри (про «плюнь» уж и не говорю), везде снег. Кружатся снежинки, требуют особого уважения, внимания. Вы как понимаете, я не про снежные маски, не про метель. Я про особо чутких.
«Поколение снежинок». Это особый термин теперь. В Оксфордском университете уже давно студентам-юристам официально сообщают, что содержание некоторых лекций может их расстроить, оскорбить. Юристов.
Молодые люди корчатся от боли. То не тот аргумент, то не тот пример.
Дошло новое веяние и до наших осин.
Выяснилось, что «снежинки» придумали новый повод почувствовать себя обиженными. Точка. Нет, это не я говорю сурово «точка», это их точка оскорбляет. Точка в конце предложения – это повод снова оскорбиться. Сын моей знакомой говорит, что точка в конце предложения воспринимается новым поколением как натуральное хамство. Дескать, культурные люди так себя не ведут.
Эх, Александр Александрович, не знали вы, когда писали про свою снежную маску, что скоро снежинки закрутят нас в форменную метель.
И опять, опять снега
Замели следы...
Над пустыней снежных мест
Дремлют две звезды.
И поют, поют рога.
Над парами злой воды
Вьюга строит белый крест,
Рассыпает снежный крест,
Одинокий смерч.
Вот после «замели следы» вы поступили, Александр Александрович, деликатно. Поставили многоточие. А после «звезды» и «смерч» - грубо. Нехорошо-с.
Остроумные люди даже обрадовались: «Ну удобно же. Теперь можно их фрустрировать, просто ставя точки».
А адепты нового цифрового этикета нерадостны и угрюмы: "Так уж сложилось, что точку стали воспринимать так, будто она означает: "Разговор окончен". За точкой многим слышится нежелание общаться, категоричность, напряженность, упрек, пассивная агрессия. Это подтверждают исследования психологов и лингвистов и, как это ни странно, мемы. Мемы часто становятся для нас источником знаний про новые нормы поведения. В мемах про точки часто подчеркивается, что сообщение с точкой - признак обиды, гнева или нарочитой серьезности разговора. В этом парадокс: самый нейтральный знак пунктуации вдруг становится самым эмоционально насыщенным».
Приехали, Александр Александрович. Что вы там про страницы писали?
Смотри: я спутал все страницы,
Пока глаза твои цвели.
Большие крылья снежной птицы
Мой ум метелью замели.
(...)
Не будь и ты со мною строгой
И маской не дразни меня,
И в темной памяти не трогай
Иного - страшного - огня.
Это точно. Огня лучше не трогать. А то они, нежные маски с заметенным умом, нас всех на этом беспунктуационном огне сожгут. Сожгут и не сморгнут. За точку, за недостаточную нежность. «Ты понимаешь, почему?» «Нет».
Если после «нет» точки нет, то это «нет» просто «нет», а если «нет.», то всё разговор окончен, извольте на снежный костер.
То же и с «да». «Да» без точки – это просто «да», а «да.» — это ты меня заставил согласиться.
Кстати, о нежных.
Кружился много-много лет тому назад в блоковских снегах легендарный Серебряный век. Что-то там музицировал в литературных салонах, читал стихи, акварелью баловался. Иногда плясал полуголый (новая этика, – о, знали бы они во что это новая этика потом выкристаллизуется). И вдруг в дверях появлялся маленький рыжий Бальмонт, прислонялся головой к косяку (как потом прислонится Пастернак в стихотворении «Гамлет»), делал ножки крест-накрест и спрашивал: «Почему я, такой нежный, должен всё это видеть?»
Анна Ахматова, уже упомянутая, потом это взяла себе на вооружение, немного переделав, впрочем: «Почему я, такая нежная, должна на всё это смотреть?»
Вот и я не понимаю.
Точнее, не так. Точка же несет пассивную агрессию. Поэтому закончу нежно:
Вот и я не понимаю