Иван Родионов
Сезон 2012-2013 стал для «Большой книги» сезоном перезагрузки. В Длинном и Коротком списке премии оказался ряд писателей новых, ещё мало известных рядовым читателям. А главный приз выиграл Евгений Водолазкин с романом «Лавр», сумевший сделать актуальными и живыми жанры, казалось бы, давно устаревшие – и при этом избежать опостылевшей «иронической деконструкции».
24 апреля 2013 года в мемориальном музее-квартире А.Н. Толстого был объявлен Длинный список восьмого сезона премии «Большая книга». Всего на соискание премии было выдвинуто триста двадцать одно произведение, из которых до лонг-листа добралось тридцать шесть. Председатель Совета экспертов Михаил Бутов отметил любопытное: «В этом сезоне есть одна особенность – на соискание премии не выдвигались люди старшего поколения, заслуженные авторы, сильно выделявшиеся среди номинантов прошлых лет. В этот раз список ощутимо «омолодился», и это очень заметно и по характеру произведений, и по их тематике – мы уже не встречаем столько сюжетов, построенных на событиях пусть недалекого, но прошлого, таких как поздний советский период и перестройка».
Справедливости ради, «омолодился» список не в плане возраста – никакого, как сейчас принято говорить, «эйджизма». Думается, эксперты не прошли мимо следующего факта: появилось и вызрело совершенно новое поколение российских писателей. Писателей разного возраста, в том числе и изрядного. Но новых и по-хорошему других.
Судите сами. В Коротком списке едва ли не впервые не было ни одного мэтра, ставшего классиком ещё в советское время. Не оказалось в нём (по разным причинам) и более молодых авторов – завсегдатаев Длинных и Коротких списков премии прошлых лет. Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Дмитрия Быкова, Леонида Юзефовича, Людмилы Улицкой, Андрея Рубанова, Михаила Шишкина, Романа Сенчина, Захара Прилепина... Последний, впрочем, «возьмёт своё» уже совсем скоро. Из «старожилов» разве что Александр Иличевский с книгой «Город заката» снова добрался до Длинного списка «Большой книги» – но он, кажется, был (и будет) там всегда.
Год такой выдался. Аномальный. И – как бы странно это ни звучало, именно этот год определил лицо и нынешней русской литературы.
А теперь – коротко по персоналиям.
Первый роман Алисы Ганиевой «Праздничная гора» (ставшей известной благодаря нашумевшей повести «Салам тебе, Далгат!») – здесь.
Роман Дмитрия Данилова «Описание города» – здесь (и пройдёт в финал).
И поныне самая переиздаваемая и любимая читателями художественная книга Майи Кучерской – «Тётя Мотя» – здесь (пройдёт в финал и получит приз зрительских симпатий).
«Маша Регина» молодого петербургского писателя (а сейчас – ещё и успешного независимого издателя) Вадима Левенталя – здесь.
Второй после «Каменного моста» и предпоследний вообще (немногим позже выйдет прошедшая почти незамеченной книга «Натренированный на победу боец» – слышали о такой?) роман Александра Терехова «Немцы» – здесь. Вскоре Терехов перестанет писать. Совсем. Тех же «Немцев» экранизируют в 2021-м году. А пока, в 2013-м, роман о России рубежа нулевых-десятых тоже дошёл до Короткого списка.
И это, конечно, ещё не всё: в списке были книги Анны Матвеевой («Подожди, я умру – и приду»), Алексея Моторова (с первой книгой про медбрата Паровозова, ныне про него – уже трилогия), недавно ушедшего от нас Игоря Сахновского («Острое чувство субботы»)... Повторимся, Длинный список вышел очень любопытным, особенно если оценивать его сейчас, в 2022-м.
А итоги восьмого сезона премии были подведены 26 ноября 2013 года – в традиционном Доме Пашкова.
Премию «За вклад в литературу» дали Евгению Евтушенко, последнему из плеяды поэтов-шестидесятников. Третий приз взял Юрий Буйда с романом «Вор, шпион и убийца». Вторую премию, как и одну из наград по итогам зрительского голосования, выиграл молодой историк, литературный критик и писатель из Екатеринбурга Сергей Беляков. Его масштабное исследование «Гумилёв, сын Гумилёва», соединившее в себе научную дотошность и въедливость, а также увлекательность и погружение читателя в контекст (внимание к деталям воссоздаваемой эпохи – отличительная черта писателя), стало настоящим бестселлером – что для книг подобного жанра и объёма редкость.
А победил автор, на тот момент уже немолодой и при этом даже не совсем дебютант – Евгений Германович Водолазкин. Но именно «Лавр» сделал его литературной звездой всероссийского масштаба.
О «Лавре» написано так много, что сказать об этом романе что-то новое представляется крайне трудной задачей.
Популярность романа как у читателей, так и у критиков легко объяснима. Глубокий и небанальный (и притом – совсем не относящийся к «реализму») текст на русском языке, при этом не оставляющий у читателя желание по его прочтении повеситься от горя и безысходности – зверь редкий. Водолазкин, в первую очередь – автор по отношению к читателю гуманный, и это дорогого стоит.
Перед нами развёртывается четырёхактное кольцевое повествование, в каждой из частей которого меняется как его стиль, так и имя (и ипостась) главного героя. В первой части романа героя зовут Арсений, он врач-травник. По его вине погибает его невенчанная (что важно) возлюбленная Устина вместе с зачатым им ребёнком. Потом он становится монахом Устином (в честь умершей подруги), отрекается от прошлой жизни (в том числе и через юродство) и пытается искупить грех целительством и помощью людям. Дальше героя будут звать Амвросий, и он совершит паломничество в Святую землю. Наконец, в четвёртой части книги схимник Лавр находит успокоение своему «сокрушённому сердцу» – повторяется, возвращается ситуация с «беззаконно согрешившей» девушкой, и герой имеет возможность её спасти и умереть. Путь Иова завершён:
«Анастасия садится рядом с Лавром. Прижимается к нему. Анастасия знает, что Лавр мёртв. Она поняла это ещё во сне.
Я проспала твою смерть, говорит Анастасия Лавру, но тебя провожал мой ребёнок».
Перед нами то Слово, то хождение, но чаще – житие. Не святого, нет – герой, несмотря на сотворяемые им чудеса, ищет не света, но покоя (именно «Книгой покоя» называется четвёртая часть романа). К чудесам располагает и эпоха, но главным чудом кажется возможность непосредственного, горячего общения с Богом в духе Блаженного Августина. И Бог если и не отвечает иногда, то совершенно точно – слышит.
«Лавра», вероятно, невозможно было бы читать, если бы автор насытил его традиционными элементами исторического повествования – всяческими ушкуйниками и чреслами. Но Водолазкин, специалист по древнерусской литературе, не просто отказывается от подобного (в том числе давая «Лавру» подзаголовок «неисторический роман»), но и, как говорится, играет на опережение.
Некоторым доверчивым читателям сломала голову материализовавшаяся в пятнадцатом веке пластиковая бутылка, но в книге такого много: от цитат из Пушкина и Экзюпери в устах святых отцов до почти кафкианского канцелярита и новояза, немыслимого не только на средневековой Руси, но и, казалось бы, почти в любой книге, где автор тщательно подчищает стиль: «Приходя к Лавру, медведь жаловался на морозы, отсутствие питания и свою общую неустроенность».
Хотелось бы назвать подобный приём подмигиванием, лёгким троллингом, игрой с читателем, постмодернистской насмешкой – но, думается, ничего такого здесь нет. Как и нет, скорее всего, сознательного приёма, призванного держать читателя в тонусе. Чтоб начеку был постоянно. Безусловно, это так и срабатывает (а вот нагромождение зипунов и вый в традиционных исторических романах – нет), но самоцелью это не было.
А для чего всё это? И о чём, собственно, книга (помимо любви, искупления и проч.)?
Некоторые рецензенты предположили, что этот роман – о времени. И о том, что оно либо повторяется, либо вовсе застывает – отсюда и пресловутая бутылка, и новояз, и вечные православные истины и ценности.
Попробуем высказать ещё одно предложение – времени в романе просто нет.
Хорошо, а как так вышло?
На протяжении всей книги герои ждут конца света. Он был «назначен» на 1492 год. Всё было серьёзно: даже Пасхалия обрывлась этой датой, сопровождаемая следующей припиской: «Сие лето на конце явися, в оньже чаем всемирное торжество пришествие Твое». В этот год, кстати, один Христофор откроет Америку, как другой Христофор в своё время – одарённость юного Арсения.
А теперь вспомним десятую главу Откровения Иоанна Богослова, посвящённую как раз ожидаемому героями «Лавра» Апокалипсису:
«И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облечённого облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими. И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.
И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и всё, что на нём, землю и всё, что на ней, и море и всё, что в нём, что времени уже не будет; но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам».
А что, если конец света уже наступил? Люди тогда чувствовали себя гораздо ближе к Богу и библейским событиям, всё это было непосредственной частью их жизни. Апокалипсис грянул, и времени не стало, всё – от обстоятельств до языка – перемешалось, и совершилась тайна Божия.
В конце главы Иоанну является ангел и вручает книгу, чтобы тот её съел. А книга та «была сладка, как мед; когда же съел её, то горько стало во чреве». И ангел предупредил: «Тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих».
Приятного аппетита, друзья.
А «Лавр» стал, как сейчас говорят, «лонгселлером» – и, что важнее, полюбился разным поколениям читателей. Его переиздают, переводят на различные языки, ставят во МХАТе. По версии газеты The Guardian, книга вошла в топ-10 лучших книг мировой литературы о Боге. Так история с агиографией неожиданно оказалась востребованной, обрела очередное второе дыхание.
И слава Богу, что так.