Интервью с Владом Маленко
Вопросы: Борис Кутенков
– Влад, в интервью «Литературной газете» можно прочитать о Вашем детстве: «Походы на “Неделю Детской книги” в Дом Союзов, где вживую выступают Агния Барто и Сергей Михалков, удивительная встреча с Алексеем Каплером в Доме Кино, первые поэтические опыты в 7 лет». Какие впечатления оставили у Вас встречи с Агнией Барто и Сергеем Михалковым? Можно ли считать, что та атмосфера широкого интереса к литературе как раз определила Ваше желание делать что-то для популярности поэзии?
– Борис, спасибо за Вашу подготовленность к разговору. Отвечать на первый вопрос – всё равно что смотреть в калейдоскоп. Помните, были такие трубки, в которых стеклышки разноцветные отражались в лабиринте зеркал? Детство есть детство. Игру в ножички и казаки-разбойники я вспоминаю с такой же нежностью, как и встречи по весне с поэтами, приходившими к нам на неделю детской книги. А для популярности поэзии что-то делать сейчас как раз нужно из-за полного отсутствия этой волшебной трубочки в новых временах. И это не потому, что «бабы были моложе», а потому что цифра как-то совсем стремительно и беспардонно поедает теперь жизнь и детей, и взрослых.
– В Ваших интервью звучат следующие слова: «…в благодарность за новый день жизни доказывать себе и другим людям, что ты тут не зря “ошиваешься”, “…привык просыпаться мальчиком, который должен доказать к вечеру, что он не зря съел хлеб”». Это ощущение воспитано в Вас родителями? В основе организуемых Вами фестивалей, другие культуртрегерских акций – это желание доказать? И кому всё же – себе или родителям (а может, кому-то другому)?
– Нет-нет, я ничего никому не собираюсь доказывать на фестивалях… Просто пение хором задевает душу. В одиночку «хомячить» курицу славы и лекарственные травы хорошей поэзии западло. «Я, конечно, спою, но хотелось бы хором»… так ведь у СашБаша? Хором, но не строем. И потом, ведь сладко прожить путь от идеи до осуществления того или иного дела. Радость завода новых дел даёт силы.
– Радость заработка тоже даёт силы. Ну или мотивацию, во всяком случае.Поэт-песенник Симон Осиашвили недавно вспоминал завет, данный ему когда-то композитором Давидом Тухмановым: «Лучшим источником вдохновения является хороший контракт». Организуемые Вами акции – бизнес? Или, как это часто бывает, нужно ещё и зарабатывать в других местах для того чтобы вкладываться в развитие поэзии?
– Внутренний Чаплин во мне безусловно присутствует, хотя бы потому, что знаю, что такое голод. Однако называть свои дела бизнесом я бы не стал. Но такие мои учителя, как Юрий Петрович Любимов, учили максимально отдаваться делу, а в целом делать ещё больше, чем наметил, чтобы обеспечивать куском хлеба не только себя. Честно говоря, я люблю «заказ». Он даёт рамки, а рамки дают свободу творчества. Такой вот механизм.
– В продолжение «денежной» темы. Вы как-то сказали, что «находите поддержку у руководства областей, районов» для того, чтобы оплачивать дорогу молодым участникам ваших проектов. «Вон к нам девушка из Бурятии прилетела – ей оплатило перелёт их правительство…». Действительно в малых республиках, в регионах внимательнее относятся сегодня к своим поэтам по сравнению со столицами?
– Ну, наверное, всё и везде по-разному. Но хороших примеров действительно много. И мы пишем письма, звоним, общаемся с теми, от кого зависит… молодцы те, кто слышит. Глядишь, и в историю попадут нашими стараниями.
– Вы упомянули Юрия Любимова. А вообще, так ли необходимы ли современной поэзии перформанс, сближение с театром? Это единственное условие, при котором поэт может собрать зал и выйти на широкую аудиторию?
– Мне не нравится деление на толстожурнальных умников и эстрадных крикунов. Эти границы ставят закомплексованные товарищи. То есть если люди шепелявят, имеют плохую дикцию, стесняются прочитать что-то вслух, то это хорошие поэты, а если к микрофону выходит Пушкин, то он сразу «эстрадник»? Послушайте, Достоевский отличный был оратор, Гоголь – удивительный творец перформансов… про Шекспира молчу. Бродский гениально выпевал свои слова! Это же от древних идёт. Эсхил и Еврипид ещё как выходили из комнаты. Поэт – это тот, кто вибрирует, звучит. Это же музыкальный инструмент тоже, а не чёрно-белая фотография моря. Когда Блок с Гумилёвым, Есенин с Маяковским дискуссии устраивали – это что было?
– Я бы не оперировал такими понятиями, как «толстожурнальные умники». Просто, помимо поэзии, так или иначе продолжающей традиции шестидесятничества, существует другая – сложноустроенная, метафоричная; она менее открыта читательским сердцам, при этом становится объектом наблюдений филологов, может трогать любителей прекрасного. Но зачастую остаётся недоступной из-за герметизма – при этом за ней богатая традиция, скажем, неофициальной позднесоветской культуры или Хлебникова. На «Филатов Фесте» могут стать лауреатами такие авторы? Как Вы сами относитесь к подобной поэзии, есть ли у Вас любимые авторы в этом сегменте?
– Мы выше уже немного касались этой темы. Меня бы самого кто услышал, Борис! Понимая, насколько далека поэзия от людей на своей шкуре, стараешься пригреть талантливых малышей…. Они приходят и говорят: «О! нам про вас всякую дичь рассказывали, а Вы вон какой…»
– На вопрос Юлии Великановой о массовости Вы ответили так: «Вы полагаете, что Михаил Лермонтов, Фёдор Тютчев или Саша Чёрный отодвинули Стаса Михайлова, Ольгу Бузову и Шнура? (…) Потому моя позиция проста: держать оборону в своей башне из слоновой кости и стараться удочкой ловить из окна этой башни золотую рыбку. Забирать к себе тех, кто ещё жив». Для того сегмента поэзии, который упомянут в предыдущем вопросе, деятельность «Филатов Феста» примерно как для Вас Ольга Бузова и Шнур. При этом Вы вполне можете сказать, что их защита от условной «широкой аудитории» – та же «оборона в башне из слоновой кости». Согласились бы с таким разграничением?
– Это какое-то странное у Вас суждение… Вы, ей Богу, как коллективный Евтушенко, называете Высоцкого (в данном случае «Филатов Фест») меньшим братом.
– Я сейчас не про себя, а про мнение определённого сегмента публики. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов.
– Не думаете же Вы всерьёз, что, допустим, тот же победитель Шестого «Филатов Феста» Константин Комаров – попса? Или Женя Дьяконов? Мягко говоря, это не так… Мне кажется, что зависть мешает нашим оппонентам увидеть что-то целое. Пусть сходят к окулистам, что ли… Вот сейчас приехал из Краснодара 20-летний Попазов. Гениальный парень. Он в этот раз не победил. Но это и не важно. Конкурс – это прикрытие, игра. Главное найти своих.
– Почитал Попазова. Есть даже неплохие стихи: «Розовым цветом малинника / Платье в траве у пруда / Женщина ждёт именинника / Из глубины живота / Май распускается мошками, / Свод – головой малыша: / Атлас пинается ножками / Он его не удержал. / Липкие волосы тёмные: / Начал свой путь пилигрим. / Ноги её разведённые / Небо держали над ним». Мне кажется, лучшее своё он ещё напишет – если будет учиться у «толстожурнальных умников»; он всего лишь 2004-го года рождения, всё впереди. Но это моё частное мнение. А были ли у Вас попытки взаимодействия с подобными институциями (ну, назовём их филологическими)? Или Вы принципиально за то, чтобы поделить планету на разные части?
– Я, напротив, сшиваю, а не делю. Сто лет назад, выйдя из театрального ВУЗа, я поступил в Литературный институт на курс к поэту-фронтовику Николаю Старшинову. Не закончил только в силу определённых причин, не связанных, кстати, с творчеством. Меня там ждали несколько лет… Потом направил в Лит группу моих друзей – Замшева, Мацелинскую, Тропинину. У вас получается, что какие-нибудь Пушкин, Достоевский, Горький, Булгаков, Шукшин – уличные лабухи, которые в лабораториях штаны не натирают, а есть настоящие черви, прослойка, определяющая форму объективации, диктующая дискурс. И вот этот таганский Маленко, ученик Филатова, Высоцкого, Эрдмана, ходит с бензопилой и разрезает на части наш и без того недружный литературный мир… Такие суждения похожи на снобизм, брат Борис.
– Про «бензопилу» – какое-то странное полемическое преувеличение (кстати, слова «давайте поделим планету на две половины: на одной будете существовать Вы, на другой я» – это цитата: сказанное Мандельштамом молодому Тарковскому). И уж точно не понимаю, причём тут имена хрестоматийных классиков. Но поговорим о телевидении. Единственными телевизионными проектами о современной поэзии за последнее время стали программа «Вслух» на «Культуре» (просуществовавшая шесть лет) и реалити-шоу «Суперстихи» на ТНТ. Как относитесь к ним? Не думали сами сделать что-то в связке с телевидением?
– Я не смотрю телевизор лет пятнадцать… Если и буду что-то делать, то поделюсь с Вами.
– Вместо этого Вы призываете молодых поэтов засесть за книжки. И это ценно. Не страшно ли, что быстрая слава (успех выступлений, овации на том же «Филатов Фесте») даст ощущение лёгкой известности и не очень-то будет располагать к сидению за книжками? Были ли в Вашей культуртрегерской практике подобные случаи?
– Меня лично Леонид Филатов вооружил книжной программой, вычитывая русской литературы эшелон за эшелоном. Я начал этим заниматься, ещё служа в Советской Армии. Теперь делюсь опытом. И не обращаю внимания на всполохи какой-либо быстрой славы. Мне достаточно того, что примерно 20 лет с моими баснями абитура поступает во все театральные институты страны. Кстати, басня – это сложноустроенный метафорический жанр, как думаете?
– Я думаю, что от жанра как такового мало что зависит: всё дело в его воплощении. И в силе таланта. Влад, а Вы наблюдаете за дальнейшим развитием поэтов, которые становятся лауреатами вашего фестиваля? Тревожитесь за них?
– Только так. А для чего тогда вся эта история? Не для банкета же… Для нас главное, чтобы люди продолжали свою линию и одновременно могли быть востребованы именно как авторы, чтобы зарабатывали этим.
– Расскажите о ближайших планах.
– Встретиться с Вами и подружиться. Ведь это неминуемо приведёт к тому, что мы вместе издадим новый лирический сборник моих стишков. Сотрём одну из надоевших границ между эстрадником Шекспиром и толстожурнальником… не знаю кем… сами поставьте фамилию!