Однажды в детстве я придумал записывать стихи в форме предметов и почувствовал себя Колумбом. Лишь несколько лет спустя мой новаторский пыл затушила волна разочарования, когда я узнал, что в очередной раз «изобрел велосипед».
Несмотря на то, что визуальную поэзию относят к жанрам авангардной литературы, переплетение строки и графики кажется таким же древним, как сама письменность. Ведь и письменность возникла в результате упрощения и схематизации рисунка. Природе поэтического текста свойственен синтез, поэтому сложно сказать, что раньше возникло: шаманские пляски с бубнами или ритмизированные куплеты, сопровождающие церемониальные обряды. Скорее всего, вместе. Но вернемся к непосредственной визуализации текста.
Фигурные стихи известны еще со времен Античности. Одними из первых сохранившихся образцов графического оформления поэтического текста являются стихи ученика Сократа философа Симмия Родосского, записанные в форме секиры, яйца и крыльев в IV веке до нашей эры. Греческую традицию переняли римские поэты Левий, Марк Корнелий Фронтон, Апулей, Амвросий Феодосий Макробий (его серьезно так звали) и Публилий Оптатиан Порфирий. Последний из перечисленных в IV веке нашей эры добился наибольших успехов, во многом благодаря панегирику, посвященному основателю Византии, императору Константину Великому. Сочинение представляло собой по большей части сборник центонов – стихов, целиком составленных из строчек классических для того времени латинских поэтов. Текст был расположен в различных направлениях, в форме решетки и геометрических фигур. Панегирик был высоко оценен императором, поэт через несколько лет занял должность префекта, а его творение стало проводником визуальной поэзии в Средневековье.
Фигурные стихи Порфирия Оптациана пользовались популярностью у англосаксонских авторов вплоть до VIII века. Традицию продолжили британские поэты Альдхельм, монах Беда Досточтимый (ударение в имени на первый слог), Винфрид-Бонифаций и ученый Алкуин, который в свою очередь познакомил с визуальной поэзией еще одного легендарного правителя – императора Карла Великого. Потомки Карла – каролинги, возвели визуализацию текста в канон. Надо сказать, что это была «медвежья услуга», так как стихи стали оформляться клишированно, в основном в форме креста, что соответствовало духу времени. Визуализация перестала выполнять функцию логической задачи, инструмента расширения понимания текста, а приобрела исключительно декоративный характер. Крестообразные стихи сочиняли многие средневековые авторы, такие как Венанций Фортунат, Теодульф, Павел Диакон, Иосиф Скот и даже Франсуа Рабле, который, впрочем, иронизировал над приемом, написав также «Оду бутылке» в соответствующей форме.
Эпоха барокко не могла не внести свои коррективы в классические представления о визуализации текста. Поэзия становится светской, а значит, по определению не может ограничиваться формой креста. Сердце, ваза, Амур или женский профиль – все что угодно может служить «сосудом» для поэтического текста.
В отечественной литературе первым визуализировать строки стал поэт Симеон Полоцкий (вот вам и авангард). Стихотворения, написанные по случаю рождения царевичей Федора и Симеона были выполнены в форме сердца и звезды соответственно. Традицию продолжили в XVIII веке Гавриил Державин, Александр Сумароков и Алексей Апухтин.
Несмотря на то, что история визуальной поэзии насчитывала больше двух тысяч лет, к началу эпохи романтизма, графическое оформление текста оставалась в большей части лишь «оберткой» стихотворения и не была связана с композицией. Все это привело к тому, что в XIX столетии фигурные стихи переживают кризис и даже рассматриваются как проявление дурного вкуса, мещанского излишества. Ситуацию в корне изменил французский поэт Гийом Аполлинер, который в начале XX века стал создавать «каллиграммы» – стихи, записанные рисунком и связанные с ним семантически и структурно. Главной особенностью каллиграмм стала невозможность существования по отдельности изображения и текста. В дальнейшем идею синтеза развил другой французский поэт Исидор Изу, дадаист, основатель леттризма – направления, в котором предметом изображения уже может служить не целый текст, а каждая буква. Самым известным примером леттризма служит хорошо знакомый советским детям логотип журнала «Веселые картинки». Начиная с середины XX века, визуальная поэзия окончательно утвердилась в Европе и США как самостоятельное направление. В России же естественное развитие графического стихосложения было, как это у нас принято, скорректировано государством.
После Октябрьской революции авангард в общем и целом приветствовался руководством молодой социалистической республики. Большое значение экспериментам по сращиванию поэзии и изобразительного искусства в нашей стране уделяли, естественно, футуристы. Владимир Маяковский, кроме того, что изобрел знаменитую «лесенку», совмещал поэтический текст с плакатной живописью, при постановке пьес сотрудничал с Казимиром Малевичем. Друг Маяковского, художник и фотограф Александр Родченко разработал специальный палочный шрифт, ставший одним из символов советской эпохи. Коллеги по цеху, поэты Велимир Хлебников и Алексей Крученых, которые также экспериментировали с оформлением текста, в совместной работе «Буква как таковая» описывали значение визуализации так:
«...Почему бы им не пойти до конца и не обрядить [буквы] в серые тюремные робы? Вы видели буквы их слов – выстроенные по линейке, с обритыми головами, обиженные, каждая как две капли похожа на другую – серые, бесцветные – даже не буквы вовсе, а какие-то выцветшие отметины. И тем не менее, если спросите писателя-ремесленника, настоящего писателя, он вам скажет, что слово, писанное от руки таким-то почерком или набранное таким-то шрифтом, совершенно отличается от того же самого слова, но выведенного другими буквами...» С окончанием периода советского авангарда 20-х годов и наступлением времени социалистического реализма визуальная поэзия в СССР прекратила какое-либо последовательное развитие вплоть до «оттепели». Лианозовская группа, основанная поэтом и художником Евгением Кропивницким в конце 50-х годов в стала колыбелью отечественного андеграунда и поставангарда. Барак, расположенный неподалеку от станции Лианозово в Подмосковье, неподцензурные живописцы и стихотворцы превратили в настоящую кузницу творческого эксперимента. В таких условиях визуализация поэтических текстов была более чем естественной. Поэты Всеволод Некрасов и Генрих Сапгир одними из первых в СССР стали работать в жанре конкретной поэзии, которая предполагает использование любых графических возможностей письма. Концептуализм в живописи «лианозовцев», напротив, импортировал слово в изобразительное искусство. Продолжателем леттризма и начинателем этого жанра в Советском Союзе стал поэт, график и скульптор, основоположник московского концептуализма Дмитрий Пригов. «Стихограммы» Пригова передают читателю-зрителю (наверное, так будет вернее всего сказать) при помощи графического оформления текста эмоции, звуки, температуру и свет.
Визуализация была интересна и официальным поэтам. Успешно в этом направлении работал Андрей Вознесенский, который еще в 60-х годах стал создавать «изопы» – стихи, переходящие в графику, а затем и «видеомы», которые иногда и вовсе обходились без текста, но относились все же, по мнению автора, к поэзии.
С ювелирной точностью оформлены работы поэта-палиндромиста Дмитрия Авалиани, который входил в 70-е в литературную группу поэта и драматурга Иоффе-Сабурова. Созданные им амбиграммы, или слова-перевертыши, Авалиани разделил на нескольких видов: «листовертень», когда лист надо перевернуть на 180 градусов, чтобы прочесть отражение, «ортогонал», когда достаточно поворота на 90 градусов и «двоевзор», который в одном и том же положении позволяет прочесть два или более слов в одном написании.
Несмотря на то, что визуализация текста, так или иначе, встречается у советских поэтов 60-80х годов абсолютно разных направлений и групп и имеет давние традиции еще допушкинской поры, после «перестройки» интерес к графическому оформлению поэзии стал спадать. Возможно, визуальная поэзия не вписалась в новый поэтический андеграунд из-за некоторой вычурности, роднящей ее с комбинаторной поэзией, не соответствующей духу абсолютной свободы. Возможно, авангардистам стал интереснее синтез поэзии с кинематографом (видеопоэзия) и программированием (нейропоэзия), связанный с открывшимися техническими возможностями.
Так или иначе, на рубеже веков визуальная поэзия стала ассоциироваться скорее с университетской средой, нежели с андеграундом. В 90-е годы в Курске поэтом-палиндромистом, филологом Александром Бубновым издавался журнал «Визуальная поэзия». В середине 10-х существовал альманах визуальной поэзии «Другие», с 2007 по 2016 годы даже проводился всероссийский фестиваль «Лапа Азора», который включал номинацию «Тень звука», посвященную графической и видео-поэзии. Одним из немногих исключений является вполне андеграундный поэт Герман Лукомников, работающий в ключе комбинаторики и использующий визуализацию при работе со стихами.
Развитие сетевой поэзии в 10-е годы нашего века дало новый стимул для графического оформления стихов. Отсутствие в большинстве социальных сетей выбора шрифтов и возможности какого-либо выделения текста, включая курсив, стало вызовом для молодых поэтов. Деление или неделение на строки, отсутствие заглавных букв или знаков препинания, сопровождение иллюстрацией в электронных публикациях объясняют необходимость наглядного образа стихотворения. Инстаграм, ориентированный во многом на фотоконтент, также создает поле для развития визуальности стихотворений. Ярким примером того, что визуальная поэзия востребована и сейчас, служит творчество юной поэтессы Оксаны Швец, паблик «вконтакте» которой насчитывает более 120 тысяч подписчиков. Автор составляет коллажи, украшает тексты гербариями, стикерами и другими элементами, часто не связанными с содержанием.
К сожалению, в сетевой поэзии визуальная составляющая стихотворения упрощается и выполняет часто лишь декоративную функцию, не расширяет семантику текста, не вплетена в его структуру. Однако, визуальная поэзия – это скорее способ передачи стихотворного текста, а не жанр или течение. Она доступна во все времена и каждому, а значит, нас ждут еще новые и новые эксперименты, история которых начинается тогда, когда человек впервые изобразил быка в форме буквы «А».
